Госпожа Эль

Дисквалификация работы в связи с разглашением авторства.

Нарушено правило: 

3.8 Все работы должны оставаться анонимными до завершения конкурса и объявления результатов. В случае, если анонимность работы будет нарушена разглашением авторства, явным указанием на авторство, комментарием или любым другим образом, работа будет снята с конкурса.

— Примите мои поздравления, Госпожа Эль, Священная Чаша!

Лекарь Те почтительно кланяется.

— Что… Лекарь Те, служанки в этом уверены?

— В этом нет никаких сомнений, Госпожа, — лекарь Те сияет словно бриллиант в лучах рассвета, — прикажете сообщить Пятому Наследнику?

— Девран, мой маленький волчонок, моё Красное Яблоко…

— Госпожа?..

Мария от всей души хочет потерять сознание и больше никогда его не найти, но она не может себе этого позволить: Госпожа Эль — наложница Великого Оборотня, мать Пятого и Двадцатого Наследников, а отныне и Священная Чаша — не имеет права терять себя. Преодолевая накатившую дурноту образом улыбки старшего приёмного сына — причины всех бед и всех радостей последних десяти лет её насыщенной событиями жизни — Госпожа Эль произносит:

— Всë в порядке, лекарь Те: для женщины естественно забыться в радости от подобного известия…

«Да уж, известие — радостнее некуда!», — ехидно отвечает Госпоже Эль её же собственный внутренний голос из прошлой жизни, в которой нет никакой Госпожи Эль, а есть просто Машка, которую в детском доме Занозой зовут, потому что говорит она всегда только то, что думает.

— Разумеется, — чуть строже продолжает Госпожа Эль, не обращая никакого внимания на внутреннюю Занозу, — стоит уведомить Пятого Наследника о том, что его мать отныне Священная Чаша, однако… лекарь Те, уведомлять об этом нашего Господина и Достопочтенную Семью пока не стоит: мало ли что может произойти за первые месяцы в этом состоянии?

Безусловно преданный Марии и её Наследникам лекарь Те немедленно соглашается со словами Госпожи:

— Вы правы, но прошу Вас не беспокоиться: кроме Вас, Вашего слуги Те и Пятого Наследника о Вашем положении никто не узнает.

Госпожа Эль глубоко вздыхает и широко улыбается новому дню.

— Лекарь Те, мой Джихан уже проснулся, попроси Амань привести его, я хочу позавтракать с младшим сыном.

— Да.

Когда лекарь Те с поклонами выходит за резные двери её покоев, Госпожа Мария Эль, а когда-то — Машка Заноза, наконец позволяет себе бессильно растечься по постели и бесстыдно разрыдаться в подушку.

Марии, как ей кажется, нет ещё и тридцати. Она — приёмная мать двух опальных Наследников Главы Верховного Клана оборотней Арá — Деврана и Джихана. Глаза её старшего сына никогда ничего не увидят, ведь Девран от рождения слеп. Руки её младшего сына никогда ничего не удержат, ведь Джихан от рождения рук лишëн. Согласно привычному ей, человеческому григорианскому календарю, незрячему Пятому Наследнику приблизительно десять лет. Двадцатому Наследнику — безрукому, как называет его Великий Оборотень, но ногорукому, как называют Пятый брат и приёмная мать — ещё не минуло и полугода. Их отец Рем презирает наложницу Марию Эль всей своей отсутствующей душой и почти никогда не прикасается к ней даже кончиком когтя на великом своём мизинце.

Но Госпожа Мария Эль — беременна. И до того, как служанка Амань внесëт в её покои жемчужину её сердца, ненавидимый родным отцом и почти безгранично любимый приёмной матерью «Двадцатый обрубок», её Джихана, у Госпожи Клана оборотней, когда-то — Машки Занозы, есть примерно целый час на то, чтобы придумать, как ей и её ненаглядным Наследникам — уже родившимся и ещё не рожденным — жить дальше.

***

Машка Заноза любила вспоминать, как стала Госпожой Марией Эль: её же история казалась ей очень скучной, но в самые тяжелые дни придавала сил и здорового желания поднять голову выше, несмотря ни на что.

Родители очень любили Машу, и она отвечала им абсолютной взаимностью. Но у мамы всегда были проблемы со здоровьем, и мама умерла, когда Маше было семь. Папа Машу любить не перестал, но смерти любимой жены не выдержал — начал пить и однажды пьяным сел за руль. Зимой, в гололёд. Домой из гостей он так и не вернулся, а в гробу поехал на кладбище. Маше тогда было пятнадцать.

Маша всегда родителей любила, но спасло её то, что она почти всегда их понимала. А они — почти всегда понимали её. Так сложилось. И поскольку так сложилось — сложилось взаимопонимание, — Маше было не в чем ни саму себя, ни любимых родителей упрекнуть, когда она оказалась в детском доме.

Да, первое время ей там было плохо — непривычно, неприлично, неприятно. Очень горько было. Но когда она смогла поднять голову, расправить плечи и оглядеться — новый этап в жизни оказался не таким уж плохим, каким казался ей на первый взгляд, и жизнь начала налаживаться.

Маша начала общаться со сверстниками — и не смогла не заметить разницу между собой — её родители умерли — и «отказниками» — их родители бросили. Жизнь человека, который с детства знал, что никому не нужен, оказалась не такой, как жизнь Гекльберри Финна и Оливера Твиста, про приключения которых Маша с удовольствием читала в детстве: «отказники» будто бы бились об жизнь, как Машин кот Кубик об углы квартиры бился в тот день, когда папа принёс крошечного, тощего, грязного, постоянно жмурившегося ещë-не-Кубика под курткой домой. Маше всегда казалось, что она до последнего вздоха будет помнить свой вопрос:

— А почему он всё время забивается в угол и головой в него тычет?

И папин ответ:

— Он не знает, куда можно жить. Ему никто ещё не сказал.

Маше казалось, что дети, которых бросили — они, как добрый, наглый и самый рыжий на свете покойный Кубик в детстве, не знали, куда им жить, ведь в детдоме некому было с ними об этом разговаривать. Взрослым было не до того. Им вообще не до чего было, казалось Маше.

И всё, что ей казалось, не было для неё чем-то нормальным.

До Маши не сразу дошло, что о таком лучше не говорить, поэтому к ней и прилипло слово «Заноза».

Проносила она его года полтора — пока не встретила своего волчонка, своё Красное Яблоко, своего Деврана… то есть — пока не подобрала новорождённого щеночка на дороге рядом с детским домом.

Много лет спустя Госпоже Эль было неприятно это осознавать, но если бы Девран не был Наследником Клана Ара, если бы был обычным щеночком, он не смог бы привлечь внимание Занозы и выжить: одна шерстинка щеночка была золотой, другая серебряной — прямо как у Сивки-бурки, — даже заляпанный осенней дорожной слякотью, щеночек был очень красивым, а главное — заметным. Маша не прошла мимо него, потому что никто не смог бы мимо пройти, а не потому, что всегда внимательно смотрела под ноги. Много лет спустя Госпожа Эль была безмерно благодарна старшему сыну за его умение выделяться в нужное время и в нужном месте, а также — за тренировку её внимательности ко всему окружающему.

Маша подобрала красивого щеночка за его красоту, спрятала в детдомовском чулане и начала кормить столовским молоком из пипетки — так же, как когда-то родители кормили Кубика. Она планировала выкормить найдëныша и попробовать отдать кому-нибудь из взрослых, которые в детдом приезжали: щеночек рос таким красивым… кто от красоты откажется? Но у жизни были свои планы.

Прошла неделя, прежде чем Маша посмотрела щеночку в глаза — и как же хорошо, что ей никогда больше не пришлось корить себя за невнимательность! — в покрытые бельмами, но совершенно человеческие глазки. Заноза едва не ударила своего будущего сына головой о ближайшую стену — Госпожа Эль вспоминала тот шок с неизменным ужасом, — но вовремя опомнилась, заметив в крошечном щенячьем ушке драгоценную серьгу в виде гвоздика.

Она коснулась серьги — и вместе с Пятым Наследником оказалась в его личных покоях.

На самом деле Госпожа Эль не помнила даже своего удивления произошедшим: на её руках, вместо незрячей собаки, вдруг оказался незрячий ребёнок, и много лет спустя ей казалось, что он всегда был в приоритете, что она всегда была сначала на его стороне и только потом — на своей, что она всегда не имела права терять сознание.

Но зато она помнила, какой переполох вызвало её появление в покоях Двора — даже Рем пришёл на неё посмотреть, потому что никогда ещё с помощью амулета изгнанного принца во Двор Арá не попадал чистокровный человек.

Звери по такому случаю заморочились, нашли переводчика с рычащего на русский и обратно, объяснили Занозе, куда она попала, предоставили ей одежду торжественную и представили её Великому Оборотню. Пятый Наследник всё это время спал на Машиных руках, а обитатели Двора смотрели на него так, словно он труп и уже начал разлагаться.

Недоумение Маши по этому поводу разрешил Рем Ара: ему с рождения было отказано во всём светлом, что только может быть в разумном живом существе, но общаться с ним было очень удобно — он всегда был понятен и прямолинеен, как мясницкий топор.

— Изгнать Пятого Наследника немедленно, — прорычал он, стараясь даже не смотреть на спящего младенца — настолько велико было отвращение в его взгляде. Звери тут же сбежались к Машиным рукам.

— Милорд! Чем провинился перед Вашим Величеством Пятый Наследник? — по крайней мере в воспоминаниях Госпожи Эль её первый разговор с Великим Оборотнем Ремом Ара был именно таким. Холодным, церемониальным и бесстрашным.

***

— Мама! — прервав её приятные воспоминания, в покои Госпожи Эль врывается разъяренный Пятый Наследник Девран.

— Что такое, мой венценосный волчонок? — Мария знает, что не сможет обмануть сына, но всё равно надевает на лицо маску благостного удивления.

— Мама, как ты могла… зачем ты с этим зверем…

— Надеюсь, никто не видел тебя в таком неподобающем состоянии?

Что ещё Госпожа Эль может делать, если не мнимым спокойствием охлаждать пыл праведного гнева сына, выше всех богов превозносящего свою мать?

— Твой отец и наш Господин, Великий Оборотень Рем Ара, остался доволен твоими успехами, поэтому счёл меня, наложницу Эль, достойной выносить, родить и воспитать Пятьдесят Девятого Наследника Ара, ты должен быть доволен.

В ярости покрывшийся шерстью и переливающийся всеми цветами радуги Пятый Наследник не то что быть — даже выглядеть довольным нисколько не собирается. Он кричит и рычит одновременно:

— Какого по счету?! — и Госпожа Эль внезапно для самой себя начинает плакать.

— Ты будешь его ненавидеть? Будешь ненавидеть своего брата? Задерешь его в Охоте?

***

Предвидев Великий Потоп, несколько десятков тысяч шаманов со всего света нашли способ переместиться в параллельный человеческому мир, где создали сообщества, государства и культуры, развитие которых почему-то определилось общей для всех шаманов способностью перевоплощать часть человеческого духа в животный, сохраняя человеческий разум. «Травоядные» шаманы очень быстро оказались под властью «хищников», и «хищники» основали целые кланы, в которых многие поколения от отца к сыну передавали и развивали хищные стороны духа и души.

Машка Заноза, ставшая Госпожой Эль, найдя на дороге новорождённого щенка, попала в один из древнейших и жесточайших кланов волков.

Главой Клана становился тот мужчина правящего рода Ара, который в боях — их называли Охотами — убивал всех своих братьев. Если у Главы Клана рождался «травоядный» сын — его душили. Но хуже всего была участь Наследника — калеки: душить хищника было запрещено, поэтому больного младенца «изгоняли из клана» — его возвращали в мир людей, где он мучительно умирал в животной своей ипостаси — чаще всего котёнком, щеночком или птенчиком.

Всё это Рем Ара рассказал Занозе. Спокойно, холодно и немного торжественно.

Она поняла: если сейчас же что-нибудь не придумает, незрячего мальчика вырвут из её рук и выкинут обратно в дорожную грязь. Здорового, красивого, тëплого, живого мальчика оставили без малейшего шанса на достойную жизнь и даже — достойную смерть. Ни за что.

Последние три слова Госпожа Эль сказала вслух, и это помогло: со всем возможным видимым почтением к существу, которое она возненавидела, Мария рассказала Великому Оборотню… сколь многое его род теряет, изгоняя Наследников с ограниченными возможностями.

Она объяснила, что ограничения зачастую порождают необычные способности, и предложила Великому Оборотню нехитрый эксперимент: пусть все особые Наследники вырастут под её опекой и покажут себя, а если Великий Оборотень сочтёт результат неудовлетворительным, то…

— То я раздеру их в клочья прямо на твоих глазах, одного за другим.

У Госпожи Эль не нашлось возражений. В тот момент она и подумать не могла о том, что однажды результат её материнства так сильно понравится Главе Клана и так сильно испугает его, что он пожелает и возвысить свою фиктивную наложницу, и унизить её одновременно, впервые за десять лет потребовав исполнения обязанностей.

***

— Нет, мама, я не это хотел… прости! — огромный белоснежный волк падает на колени перед Госпожой Эль, и на его месте остаётся исцарапанный собственными когтями маленький мальчик. — Если бы ты никогда не встретила меня, Госпожа…

— Мне нечем было бы гордиться в жизни, сынок. Ты вырастешь хорошим человеком, ты станешь добрым зверем, ты будешь жить свободно, а может быть — изменишь мир к лучшему. Как и твои братья. Какая мать не мечтает о таких детях?

— Мне так жаль, мама, что я не могу прозреть, что я…

— Спасибо тебе… за это.

Сегодня у Госпожи Эль великий день: она радуется своим детям как никогда прежде. Она радуется, ведь незрячий никогда не увидит шрамов на её лице, а безрукий — не сразу сможет их почувствовать.

Однажды Рем Ара покинет этот мир — блохастой псиной его выкинут в грязную осеннюю сырость, — и тогда все шрамы затянутся. А пока — Госпожа Эль улыбается своем детям и новому дню.