Колыбельная для вечности

Мира нашла тело в первый же день аварийной посадки капсулы.

Академия космических исследований разработала подробную Инструкцию на любой случай, который мог произойти во время путешествий. Инструкция составлялась и оттачивалась годами странствий, часто на крови и костях первопроходцев. Космос непредсказуем, в нем часто сталкиваешься с чем-то в первый раз и заранее создать протокол невозможно. Только после. Для других поколений исследователей, чтобы они не повторили смертельных ошибок своих предшественников. В результате более чем пятидесятилетнего опыта существования АКИ Инструкция разрослась до нескольких томов, оцифрованных, сжатых и пригодных для использования на компьютерах персональных космических капсул.

Поэтому сразу после совершения вынужденной аварийной посадки на неизвестной планете Мира, следуя Инструкции, отправила SOS с координатами, отображенными на экране навигатора. Ответ пришел быстро. Ближайший спасательный челнок находится в трех земных сутках от нее. На помощь уже вылетели. Ожидайте. А пока следуйте Инструкции по нахождению на неисследованной планете.

Мира довольно присвистнула. Целых трое суток она одна будет исследовать новую планету. Хотя бы часть ее. Потому что для полного терра-исследования нужна целая команда, а не одинокий пилигрим. Интересно, что там, на планете? Пострадавшее обзорное окно затянуло матовым защитным слоем, через него ничего не увидишь. В маленький иллюминатор на люке капсулы просачивалось солнце, мешая разглядеть ландшафт.

Мира запустила программу диагностики атмосферы и, пока ждала, проверила запас пайка. Хватит на три месяца космического исследования, что уж какие-то трое суток. Мира взяла злаковый батончик со вкусом манго и с удовольствием откусила. Вообще, вкусовые батончики — лишняя роскошь. Запросто можно обойтись обыкновенными пресными, которыми снабжала Академия. Один такой батончик по энергетической ценности мог заменить полноценный прием пищи. Но Мире нравилось себя баловать. Содержанием и ремонтом капсул занималась Академия, медосмотр и форма также за ее счет. Часть заработанных денег Мира отправляла матери. Остальные себе на счет. Тратить во время космических исследований особо не на что. Вот она и покупала в довесок к бесплатному сухпайку вкусовые батончики, чтобы как-то расцветить долгие полеты.

Мира не знала, что такое манго. Наверное, какой-то фрукт. Она так давно не была на Земле, что все вкусы с нее ассоциировались у девушки только с этими батончиками. Например, манговый батончик расцвел на языке золотым солнечным полднем и пузырьками шампанского, которое она впервые попробовала тайно в детстве под взрывающимся фейерверком.

Программа диагностики пропищала, что атмосфера планеты пригодна для дыхания. Следуя Инструкции, Мира все же надела защитный скафандр и покинула капсулу.

В глаза тут же ударил солнечный свет, показавшийся слишком насыщенным после капсулы. Мира вскинула к лицу руку, хотя фильтры в шлеме уже нормализовали яркость. Когда глаза привыкли к свету, проступил пейзаж местности. Гладкое пространство зеленой травы, перемежающейся белыми матовыми камнями разной величины. Вдали у горизонта в голубоватой дымке проступали горы. Ясно, что даже за трое суток она до них не доберется. Все равно по Инструкции одинокий исследователь не мог отходить далеко от капсулы. К ночи он обязан возвращаться в нее. Будь капсула исправна и могла лететь, другое дело. Но в ее случае придется довольствоваться несколькими десятками километров. Уже неплохо.

Мира проверила показатели воздуха и сняла скафандр. Носа коснулся свежий аромат с пряными нотками, похожий на перечный и мятный одновременно. Она нагнулась, сорвала травинку и потерла ее пальцами. Так и есть, запах исходил от травы, которая мягко стелилась под слабым ветерком и убегала волнами вдаль.

Мира сняла скафандр полностью, оставшись в терморегулируемом комбинезоне, взяла переносную мини-лабораторию и отправилась заниматься своими прямыми обязанностями — исследовать.

Она взяла образцы травы, почвы, маленький белый камень. Параллельно вела фото и видеосъемку и записывала на датчик на руке голосовые наблюдения. Белые камни были прохладными, хотя температура воздуха составляла 28 по Цельсию. Из-под одного камня бил родник, образуя крохотное озерцо и убегая из него тонким ручейком, теряющимся в траве. Мира проверила воду в переносной лаборатории. Вполне себе пригодная. Так хотелось зачерпнуть ладонями ледяную жидкость и попробовать ее на вкус, а потом ополоснуть лицо. Но без подробного анализа этого делать нельзя, а он доступен только на капсуле. Мира помнила историю про застрявший на одной планете экипаж. Его члены тоже нашли воду, пригодную для питья. Вот только в ней содержались микроорганизмы, которые простой химический анализ не выявил. Когда людей нашли, оказалось, что они стали инкубаторами для местной фауны.

Инструкция писалась не просто так.

Мира набрала воду в пробирку и заткнула ее пробкой. Она хотела уже возвращаться к капсуле, как заметила между ближайшими камнями что-то странное. Матовые камни не блестели на солнце, а вот то, что лежало между ними, отливало пенно-лимонным цветом. Мира сделала несколько шагов и понял, что там лежит тело.

Примерно двухметровое гуманоидоподобное существо лежало спиной на траве. Руки вытянуты вдоль тела, ноги частично скрывались в траве. Голова находилась за камнями, и Мира пока не видела ее.

Первой мыслью было бежать к капсуле. Сердце бешено стучало и готовило тело к спешному побегу. Но мозг исследователя заставил остаться на месте и продолжить изучение. Судя по всему, существо мертво, грудная клетка не поднималась. Если, конечно, гуманоид дышал легкими…

Мира подняла камеру для видеосъемки, но так и не нажала кнопку. Вместо этого просто пошла к существу. У него отсутствовали первичные половые признаки, соски и пупок. Абсолютно лысый череп по размеру превосходил человеческий раза в полтора. Глаза, наполовину прикрытые веками, смотрела в небо. Ресниц и бровей тоже не было. Тонкие губы плотно сомкнуты. Вместо ушных раковин лишь аккуратные складки кожи по бокам черепа. Бледно-лимонного цвета кожа слабо переливалась при свете солнца.

Мира подняла фотоаппарат, но тут же опустила, так и не сделав снимка. Она оглянулась по сторонам, хотя не смогла бы ответить, кого или что хотела обнаружить. Она обошла вокруг существа, осматривая его со всех сторон.

Кто он такой? Как давно умер? Признаки трупного окоченения или разложения отсутствуют. Может ли быть так, что он умер совсем недавно? Но где его сородичи?

Мира присела на корточки рядом с его лицом и долго смотрела на него, пока ноги не затекли. Она поняла, что считает существо красивым. Его поза выдавала торжественное спокойствие. Почему-то Мире подумалось, что он был готов к своей судьбе. Она потянулась к нему рукой, но, опомнившись, одернула ее. Всегда следует помнить об инопланетных бактериях, микроорганизмах и прочем. Тем более, если существо мертво.

Инструкция, Инструкция и еще раз Инструкция. Мира поднялась и пошла к капсуле. По любому в Инструкции есть план действий в похожих ситуациях. Все же это не первый контакт с инопланетной жизнью, в том числе разумной.

В капсуле она в первую очередь прошла стерилизацию в спецотсеке. Потом поместила образцы на анализ. Наконец разместилась в кресле перед компьютерной панелью и принялась искать. Террабайты информации о «вступлении в контакт» пробегали у нее перед глазами, пока она не наткнулась на нужное. По привычке пробежала сначала глазами все параграфы, а потом стала читать заново уже внимательно. Инструкция предписывала произвести всестороннее исследование, доступное в ее условиях. Обязательно все виды съемок, аудиозаметки, полный письменный отчет и, конечно, сразу сообщить о находке в Академию и спасательной команде.

Мира потянулась к переговорному устройству, но замерла, тупо глядя на прибор. Потом попыталась отправить текстовое сообщение, но каждый раз стирала его.

«Нет, не правильно, все не так», — твердила она себе.

Лаборатория пропищала о готовности анализа воды. Она оказалась полностью безопасной. Мира улыбнулась этому. Вернулась к Инструкции, вновь перечитала ее. В итоге взяла свою экипировку и пошла обратно к существу.

Она стояла над гуманоидом и разглядывала его. Датчики на запястье показывали, что солнце сядет через пару часов. А пока долгий закат золотил кожу существа, придавая ей медовый оттенок.

— Мне нужно тебя сфотографировать, — сообщила Мира гуманоиду. — Да, я знаю, что ты мертв и не слышишь меня. Хотя… Я же не знаю твоей физиологии. И есть ли у вашего вида душа. И есть ли она у моего вида. И я знаю, что несу чушь. Короче, мне надо сфотографировать тебя для отчета. Понимаешь, я космический исследователь. Мы летаем туда-сюда по космосу и изучаем его. Таких, как ты, мы еще не встречали. Поэтому я должна все запротоколировать. Надеюсь, ты не против.

Она направила камеру на существо, посмотрела на него через объектив. Сравнила, несколько раз оригинал и его отражение в технике. Каким-то он был не таким на поверхности фотоаппарата. Неправильным, что ли.

«Бред, все объекты получаются немного искаженными», — подумала Мира и опять направила камеру на существо. Но так и не нажала кнопку.

— Да что с тобой не так? Соберись, Мира! У тебя семь лет исследований за плечами, а ты не можешь сфотографировать тело?

Она ходила вокруг гуманоида и совершала дыхательные практики. Почему-то они не успокаивали, а поднимали со дна души странные эмоции. В итоге жажда погнала ее к роднику.

Мира опустилась перед озерцом на колени и наклонила голову вниз, губы коснулись ледяной воды, и она сделала несколько осторожных глотков. Вкус у воды оказался невероятным, со сладкими нотками, и такой освежающий. Она зачерпнула воду ладонями и омыла лицо. Потом еще и еще. Почувствовала соленый привкус на губах и поняла, что это слезы. Она села на траву перед родником и позволила плечам трястись от плача, а слезам литься из глаз. Когда успокоилась, снова умылась родниковой водой и пошла к существу за аппаратурой.

— Все не так, все не так, — повторяла она на ходу.

Мира собрала вещи и, уходя, обернулась к существу и ткнула в его сторону пальцем.

— Завтра разберусь, что делать с тобой.

Почему-то она очень сердилась на него.

В капсуле Мира составила подробный отчет о первом дне пребывания на планете, опустив только информацию о существе. Отправила текстовое сообщение спасательному челноку, что с ней все в порядке, и достала питательный батончик.

Клубничный. Как выглядела клубника, Мира знала. Ее много где выращивали, почти на каждой человеческой станции можно было найти ее в гидропонных садах. Только стоила она состояние. А вот батончики с клубничным ароматом вполне Мире по карману. Фильтрованная вода после живой родниковой показалась гадостной на вкус. Мира решила, что завтра наберет ее в емкость.

Сон не шел. Она лежала на трансформированном в кровать кресле и смотрела в потолок. Он показался ей слишком низким, а стены слишком узкими. Полумрак капсулы, погруженной в ночной режим, только усиливал ощущение замкнутости пространства. Странно, раньше ее маленькая капсула не казалась такой тесной.

По сути, капсула заменяла исследователям дом и предусматривала все необходимое для жизни. Биотуалет с системой фильтрации, трансформирующийся в стерилизатор — он заменял душ. Пищевой отсек с запасом еды. Кресло преобразовывалось в довольно удобную кровать. Места в капсуле достаточно для ежедневных тренировок. Мира даже танцевать умудрялась. В чрезвычайном случае в капсуле могли поместиться и жить некоторое время два человека. Компьютер хранил множество книг и фильмов, так что всегда было чем заняться, помимо основной работы.

Легкие, быстрые и маневренные капсулы шныряли по уголкам Космоса, исследователи отправляли отчеты об открытых местах. Уже по их следам шли большие корабли со снаряжением, с учеными на борту. Если открытая и изученная система годилась для жизни или добычи ископаемых, за учеными летели поселенцы. Образовывались новые человеческие колонии. А исследователи в капсулах летели дальше, вечные странники.

Конечно, не всем подходила такая работа. Мало кто может выдержать долгое одиночество в замкнутом пространстве. Мира справлялась. Хотя и завела привычку говорить с собой. Психолог уверил ее, что это вполне нормально. Так мозг справлялся с отсутствием других людей. Мира знала, что некоторые исследователи держали на капсуле растение или игрушку, с которыми разговаривали. Ей хватало отражения в зеркале.

— Да, но сегодня ты говорила с трупом, — сказала она себе. — Интересно, что на это бы сказал психолог? Были ли похожие случаи у других исследователей?

Она перевернулась на бок. Взгляд уперся в люк, и в мозгу сразу включилась мысль, заставившая Миру подняться на ноги.

— Ну-ка, не дури, Мира, — сказала она себе. — По Инструкции ночью небезопасно выходить из капсулы.

Но руки сами застегивали на запястье прибор с датчиками.

— А вдруг там хищные звери? Вдруг рой плотоядных насекомых? Вдруг ночной воздух непригоден для дыхания?

Она открыла люк, вышла в ночь и все «вдруг» потонули в охватившем ее восхищении. Летний ветерок колыхал траву, которая в свете луны приобрела лиловый оттенок. Камни, по-прежнему белые, испускали розовую ауру. А над пейзажем разверзалось огромное темно-синее небо, полыхающее мириадами звезд. Зарева небесного сияния переливались оттенками фиолетового, пурпурного, золотого и такими цветами, каких на Земле не существовало. От этой небесной магии захватывало дух. Мира шла, запрокинув голову, не в силах оторваться от фейерверка. Ветер подхватил ее волосы, подбросил вверх. Она засмеялась, чувствуя невероятную легкость в теле.

Поддавшись порыву, она побежала вперед, мимо камней, мимо родника и остановилась около тела гуманоида. Оно, как и трава, ночью поменяло цвет, из бледно-лимонного став зеленоватым, как мятный чай. И слегка светилось.

— Ты видишь, видишь эту красоту? — спросила Мира гуманоида. — Ну, конечно, видишь, ведь ты смотришь прямо в небо.

Она растянулась на траве рядом с телом существа и тоже уставилась на небо. Танец космического сияния продолжался, краски сменяли одна другую, звезды пульсировали золотыми огоньками. Мира слушала шуршание травы рядом с собой и журчание родника.

— Интересно, сколько ты вот так уже лежишь и смотришь на небо. Отличное занятие, надо признать, особенно учитывая красоту твоего неба. Я вот уже давно не видела никакого неба. А уж про земное вообще молчу. Его я видела в далеком детстве. Знаешь, у нас есть примета, что надо загадать желание, если видишь падающую звезду. Конечно, это не звезды падают, а метеориты. Но это ты во взрослой жизни знаешь. А в детстве веришь в падающие звезды, исполняющие желания.

Она еще некоторое время говорила, а потом незаметно для себя уснула.

Проснулась Мира из-за травы, щекотавшей ей нос. Она подскочила на ноги, оглядываясь. Тело гуманоида все так же лежало и в свете поднимающегося солнца вновь принимало лимонный оттенок. Трава, смятая Мирой, распрямлялась на глазах.

— Черт, я что спала здесь? Вот ведь…

Она побежала в сторону капсулы. Когда люк закрылся за ней, Мира прислонилась к нему спиной и сползла на пол.

— Да что же за ерунда со мной происходит?

Она сидела так некоторое время, осознавая произошедший с ней опыт. И поняла, что улыбается. Почему-то было хорошо. Просто хорошо, без всякой причины. И спокойно. Ощущение полной безопасности опустилось на нее, убаюкало в мягких объятиях.

Она встала и прошла в стерилизатор. Поток мягкого голубоватого света снимал с нее запах травы, заменяя его на привычный запах озона.

Потом она смотрела на приборную панель и ела питательный батончик со вкусом яблока. Яблоки Мира помнила. Они росли в саду у бабушки на Земле. Мире тогда было пять лет. Аромат яблок наполнял летние дни. Она съедала столько яблок, что уже больше ничего не хотела. Бабушка смеялась и говорила, что Мира сама скоро превратится в яблоко.

Интересно, сохранился ли сад после смерти бабушки.

Мира вышла из капсулы. Пора приниматься за работу. Впереди еще два восхитительных дня. Сегодня она планировала исследовать противоположную от родника и тела гуманоида местность.

Поле цветов открылось ей сразу, как только она обогнула небольшую гряду валунов на востоке от вынужденной стоянки. Мира глубоко вздохнула и замерла у последнего камня.

Цветы напоминали земные маки, только их чашечки раза в четыре больше. Медового цвета головки качались низко у земли на тонких ножках. Листков у цветов не было.

Поле простиралось далеко, насколько хватало взгляда. Мира наконец вспомнила, что надо дышать, и подошла ближе к цветам. Лепестки медленно колыхались от ветра, поглаживая соседние, и испускали легкое свечение. Цветы росли так близко друг к другу, что пройти между ними, не зацепив и не помяв, было невозможно, поэтому Мира просто опустилась на корточки в начале поля и вдохнула воздух. Цветы источали легкий пионово-карамельный аромат. Мира прикоснулась подушечками пальцев к лепесткам. Они оказались на ощупь подобны бархату, а на ладонях осталась пыльца.

Мира протянула руку к стеблю, чтобы сорвать цветок, но остановилась. Понимание, что цветы срывать нельзя, просто пришло к ней, и она приняла его.

— Вот бы где тебе лежать, — сказала она, подумав о гуманоиде.

Вечер медленно опускал темно-радужное полотно на цветочное поле. За весь день Мира сделала лишь несколько записей. Остальное время она прогуливалась вдоль поля, но чаще всего просто сидела на траве и смотрела на желтый цветочный ковер. На Земле над такими полями кружили бы разные насекомые. Здесь же не было ни одной даже самой мелкой мошки. А в почве ни одного жучка или червяка. За эти два дня она ни разу не заметила птиц на небе, не говоря уж о животных. Казалось, что она и гуманоид единственные существа на всей планете, а из живых вообще только она.

Солнце садилось за горизонт, лепестки цветов закрывались. В наступавших сумерках они приобрели горчичный оттенок. Мира с грустью смотрела на засыпающую красоту. Зато теперь можно пройти между цветами, не навредив им. Она сняла обувь и босыми ногами ступила на еще теплую землю. Она продвигалась вперед между уснувшими цветами, потеряв счет времени. На небе уже появилась луна и космическое сияние вновь начало ночной танец. Едва различимый звук, словно кто-то с закрытым ртом поет «а-а-а-а», раздавался над полем. Мира огляделась. Она одна на многие километры. Кто же тогда поет? Она замерла, вслушиваясь в мерное пение, прикрыла глаза, концентрируясь на звуке. Ступнями она чувствовала легкий гул. Звук исходил словно из земли, от спящих цветов, был тихим, густым и тягучим, как мед. Легкая вибрация от него поднималась по голым ступням и передавалась всему телу. Каждая клеточка теперь вибрировала вместе с гулом.

Сладкое грустное «а-а-а» наполняло Миру. В какой-то момент ей показалось, что звуковая подушка под ногами поднимает ее над землей. Она покачнулась, теряя опору, и открыла глаза. Никуда она на самом деле не поднималась, просто звук окутывал со всех сторон, проникал под кожу, заполнял легкие вместо воздуха. Легкое свечение поднималось от золотых чашечек цветов.

Внезапная паника охватила Миру. Вот сейчас она врастет в землю и растворится в золотистом свечении цветов. Она с силой оттолкнулась босыми ступнями от земли и побежала в сторону капсулы.

Цветочное поле закончилось. Ноги ступили на траву, сделали по инерции еще несколько шагов. Мира остановилась и оглянулась на поле. Оно продолжало петь, также тихо и грустно. Спящие бутоны слабо покачивались, как головы скорбящих существ.

— Пожалуйста, не плач, — попросила Мира, и поле ответило ей легким дуновением ветра.

В капсуле Миру ждало сообщение от спасательной команды. Оказывается, за весь день она ни разу не вышла на связь. Мира написала, что с ней все в порядке, и получила в ответ, что челнок прилетит за ней уже через двенадцать часов.

Сердце Миры ёкнуло. Как через двенадцать? Ведь ей обещали трое суток. Она проверила показатели. Ну, да, трое земных суток. На этой планете день был длиннее. Вот и пропавшие часы.

Она выпила стакан фильтрованной воды и вспомнила, что так и не сходила к роднику набрать воду. Проблему с телом гуманоида тоже не решила. Еще есть время составить отчет о нем, а при свете дня сделать необходимую съемку. Но вместо отчета Мира стала искать в Инструкции информацию про проведение похорон. Нашла много материала про захоронение людей в условиях космических полетов, но вот про иные формы жизни информация отсутствовала.

Она вздохнула и в задумчивости стала стучать ногтем по панели. Самое простое и естественное решение — закопать тело. Среди необходимых инструментов у нее и лопата имелась. Но что, если в обычаях расы, к которой принадлежало найденное существо, другой способ захоронения. Вдруг они сжигали своих покойников. А может как раз оставляли вот так под открытым небом. Вдруг она закопает его, и в результате его душа не отправится туда, куда должна. Не зря же у каждого земного народа свои ритуалы проводов покойников. Все для того, чтобы душа могла совершить свой дальнейший путь.

Но если не закапать, то что? Ведь его найдут, и тогда…

Мира тряхнула головой. Она ввела в поисковой строке запрос: «Внеземные религии» и ничего не нашла. В первые в ее практике Инструкция не подсказывала, что делать.

Вернее, говорила о том, что исследователь должен сообщить о находке в Академию. Но почему-то все внутри Миры противилось этому.

Она откинулась на спинку кресла. Собственно, какая ей разница. Ну, сообщит он, ну изучат его. За такую находку ей выпишут хорошую премию. Она накупит кучу батончиков с манго. Может, даже настоящую клубнику.

Мира рассмеялась цепочке своих рассуждений. Какая премия, ну бред же. Не ради денег идут в космические исследователи, а как раз ради таких вот находок.

Еще эти поющие цветы…

— Все неправильно. Все не так, — повторила Мира свои недавние слова. Надо идти спать, после сна ответ может прийти сам.

Вместо этого Мира вышла из капсулы и уверенным шагом направилась к роднику. Только у него она поняла, что до сих пор босая. Тем лучше. Она закатала штанины до колен и опустила ноги в родник.

Восхитительный холод охватил кожу, на мгновение лишив возможности дышать. Она держала ноги в ледяной воде, пока могла терпеть. Потом тщательно растерла каждую ступню ладонями, возвращая им тепло.

Небесное мерцание постепенно угасало, а на востоке занимался рассвет.

Мира дошла до гуманоида. Тело нисколько не изменилось. Может его физиология не предусматривает разложения.

— Да, — кивнула она. — Я обещала прийти еще вчера, а сама пропала. Прости. Я нашла потрясающее место, — она махнула в сторону поля, — там так много цветов. Вот там бы тебе лежать, такая красота. Здесь у тебя тоже красиво, но на том поле просто дух захватывает. А еще цветы поют. Ты можешь себе представить?

Она села перед телом в позе лотоса и посмотрела ему в лицо.

— Знаешь, мне ведь надо что-то делать с тобой, но я не знаю, что. Понимаешь, скоро за мной прилетят. Но они не сразу заберут меня. У них тоже Инструкция. Они потратят несколько часов на исследования. И точно найдут тебя. Я не знаю, что принято у вас делать с телом после смерти, но точно не то, что сделают с тобой в лабораториях. Если бы я знала, как правильно хоронить таких, как ты.

Мира притянула к себе колени, обняла их и положила сверху подбородок.

— Почему на твоей планете нет жизни, кроме растений? Даже насекомых никаких. И вообще, твоя ли это планета? Может, ты тоже, как я, пришелец здесь? Хотя мне кажется, что нет. Здесь все твое. Слишком беззаботно ты лежишь, словно знаешь, что ты дома и с тобой ничего дурного не случится. Я такое чувство испытала в последний раз на Земле — это моя родная планета. Там тоже есть зеленые поля и цветы. А еще там огромное синее небо. И очень беспокойные люди. Такие беспокойные, что постоянно хотят чего-то. Нам тесно на Земле, сколько колоний мы уже основали, а все мало. Постоянно чего-то ищем. Знать бы еще, чего. Называем себя исследователями. А на самом деле просто скитальцы. И мы не ищем. Мы бежим. Вечный побег через Космос к чему-то непостижимому. Я на семь лет заперла себя в капсуле. Уверяла, что открываю новые уголки Вселенной. На самом деле я спряталась и бежала. И продолжаю бежать. А ты больше не бежишь. Возможно, ты что-то понял.

Мира отерла мокрые от слез щеки и снова приняла позу лотоса. Солнце уже полностью взошло на небе. Тело гуманоида вновь стало бледно-лимонного цвета. Мира взяла его за руку. Кожа существа оказалась прохладной и гладкой на ощупь. Совсем не походила на кожу мертвеца.

— А ты и правда слишком беззаботно лежишь, — она улыбнулась и переплела свои пальцы с пальцами гуманоида. — Это и есть вечный покой? Ты больше похож на спящего… Когда умерла бабушка, я была совсем мелкой, лет семь. Помню, в ночь перед похоронами мама сидела перед ее гробом и пела ей колыбельную. Ту самую, что пела мне перед сном. Ту самую, что бабушка пела ей маленькой. Я так и запомнила, что бабушка как будто просто уснула.

Солнце казалось размытым из-за стоящих в глазах слез. Но они вовсе не мешали Мире. Она чувствовала, что им на смену приходит что-то прекрасное, заполняющее ее изнутри.

Баю-бай, баю-бай,

Спи, малыш мой, засыпай.

Ну-ка, шмели, не жужжите,

Мою детку не будите.

Ты, голубка, прилетай,

Мою детку покачай,

Котик серенький, мяукай,

Мою деточку баюкай.

Слова колыбельной сами полились из Миры. Она помнила их так хорошо, словно слышала только вчера. Мира посмотрела на тело гуманоида. Оно изменилось, истончилось, стало слегка прозрачным. «Это кажется из-за слез», — подумала Мира. Но сквозь его руку она видела свои пальцы, а сквозь тело — траву, на которой он лежал.

«Что же это», — подумала она и перестала петь. Тело существа тут же вновь стала плотным. «Это из-за моей песни?» — удивилась Мира и запела снова.

Тело гуманоида вновь стало прозрачным, бледно-желтое сияние разлилось от него по траве, коснулось ступней Миры и ладони, сжимающей его руку.

Баю-баюшки-баю,

Тебе песенку спою.

Ты под песню крепко спи,

Сладкий сон к себе мани.

Мира плакала и совсем не сдерживала слез. Они лились так же свободно, как и колыбельная. Тело гуманоида таяло, а на его месте появлялись цветы. Такие же, как она видела на том поле. Вот уже ноги существа окончательно пропали, а пионы закачали медовыми головками. Тоже случилось и с рукой существа, лежавшей на траве.

Милый, сладкий, мой хороший,

Сон ничем не потревожу.

День на ночь ты обменяй,

Спи, мой милый, засыпай.

Тело обернулось бутонами. Бархатные лепестки шелестели на ветру, поглаживая друг друга. Голова гуманоида потеряла тяжесть. Веки, едва прикрывающие глаза, вспорхнули над травой лепестками. Бутоны закачались на том месте, где только что лежала голова.

Последней в цветы обернулась рука, которую держала Мира. На завершающей ноте колыбельной золотое свечение, исходящее от тела существа, сконцентрировалось в золотую искорку, прыгнуло на ладонь Миры и впиталось в кожу.

Мира продолжала плакать, глядя на легкое свечение в центре ладони и на золотые цветы у ее ног. Она слышала мелодию колыбельной. Только теперь пела не она. Пели цветы. Тихо, грустно, но так красиво.

Датчик на ее браслете запикал. Спасательная капсула вошла в атмосферу планеты и подавала сигнал Мире. Она посмотрела на голубое небо. В нем металлическим отблеском сверкнула на солнце обшивка корабля. Мира спокойно и радостно улыбнулась, прижав к груди ладонь с погасшей искоркой.

Теперь все стало так, как и должно быть.