Обмануть богов

1

Любовь. Сладким елеем обволакивает два слившихся воедино тела. Душным коконом укрывает от посторонних глаз. Извлекает музыку души из приоткрытых ртов. Замирает. Затихает.

— Я люблю тебя, — с жаром говорит молодой мужчина, кончиками пальцев прикасаясь к шелковистой молочно-белой коже.

— А я люблю тебя, — вторит ему женщина, отдавшись неге на белоснежных простынях.

Она любит наблюдать за тем, как играют мышцы под смуглой кожей, как вздымается грудь, перекачивая воздух, как мужчина убирает золотые кудри, прилипшие к высокому лбу.

— Ты будешь моей женой? — спрашивает он и тянется к ее губам.

Но она не отвечает. Отстраняется. Смотрит серьезно.

— Я не могу взять в мужья смертного.

Мужчина прищуривается. Любая женщина на земле мечтала бы услышать от него эти слова. Но не на небе.

— Иштар, я знаю, у тебя было много мужей. Чем я хуже них?

Она вздыхает.

— Ты прекрасен. У тебя идеальное тело. Ты прекрасный любовник. Но они боги, Этан. А ты нет. И не тебе менять законы мироздания.

Мужчина откатывается на другой край ложа. Он старается держать лицо, но судорога все равно искажает его рот.

— У тебя будет прекрасная жена. Сыну царя сосватают лучших девиц Ниппура.

— Седьмому сыну царя, — хмыкнул Этан. — Ты могла бы быть моей и сделать меня счастливым.

— Я буду с тобой до конца.

Иштар положила руку ему на грудь, прошлась пальцами по волоскам и коснулась темных сосков.

— Ты будешь со мной даже когда я стану старым и дряхлым?

— Не станешь. Ведь ты скоро умрёшь.

— Что?! — сердце пропустило удар.

— Ну да, — рука продолжила свой путь и сделала круг по животу. — Люди разгневали богов, и скоро должны погибнуть.

Этан помотал головой, чтобы скинуть сон, который наверняка забрал его после жаркой любви. Но Иштар была так же реальна, как и всегда прежде.

— Чем разгневали?

— Не знаю, — она беззаботно пожала плечами. — Мардук говорит, что вы слишком шумные. Ан — что мешаете ему сосредоточиться на думах. Энки — что мало приносите жертв. Они поклялись уничтожить весь человеческий род.

— Весь человеческий род?! — заорал Этан так, что богиня отшатнулась.

— Ты что, расстроился? — в ее глазах скользило искреннее удивление.

— Конечно, я расстроился!

— Но ведь ты смертный. Это твоя судьба. Намтар.

— Но почему весь род?!

Иштар вздохнула:

— Так все люди смертны. Важно ли, умрут они во время Потопа или от пики врага, лихорадки или укуса змеи?

«Это несправедливо, — горечь сдавила горло Этана. — Как могут они пойти на такое?» Но вслух ничего не сказал. В голове прозвучали слова из печальной песни бродячего поэта о бедняке и его судьбе:

« Судьба — это зверь, всегда готовый укусить.

Судьба — прилипшая к телу грязная одежда.

Судьба — это бешеный вихрь, что несётся над страной.

Судьба — это пёс, следующий по пятам»[1].

— Я буду с тобой до самого конца, Этан, — жарко зашептала богиня. — Твоей до самого конца. И никто, ни одна сущность не встанет между нами. Люби меня, Этан. Люби меня сейчас!

Иштар забралась на него верхом, но Этан извернулся и сбросил ее с себя.

— Ты мне сообщаешь такие вести и хочешь, чтобы я любил тебя?!

— Конечно. Ты ведь скоро умрёшь, — богиня наклонила голову на бок. — Нужно насладиться жизнью до этого момента.

Этан встал и подошёл к окну, из которого открывался вид на плодовый сад, над которым корпели две дюжины садовников. Гнев душил его, но мужчина не позволял ему выплеснуться наружу. Он повернулся к Иштар.

— Отмени решение богов, — твердо сказал он, глядя на богиню сверху вниз.

— Не могу, — Иштар вскинула брови и пожала плечами. — Клятва принесена. А клятвы богов невозможно нарушить или отменить. Глупый ты у меня, всё-таки, — она грациозно подскочила к нему и прильнула к могучей груди — точно котенок прижался к матерому котяре. — Пойдем, ложе пустует.

Ноздри Этана затрепетали, а губы сошлись в нитку. Он взял Иштар за плечи и аккуратно, но твердо отодвинул от себя.

— Нет.

Глаза богини расширились, а потом сузились в щелки. Они смотрели друг на друга в полном молчании. Только запутавшаяся в складке занавески истерически жужжала муха.

— Ты пожалеешь об этом.

Иштар повернулась спиной и, как была обнаженная, растворилась в воздухе.

— Было бы о чем жалеть, — Этан не удержался и сплюнул за окно.

2

Черные волосы волнами колыхались за обнаженный спиной, когда Иштар уверенной походкой вошла в Чертоги богов. Ее подбородок смотрел вперёд и вверх, а глаза метали молнии. Игравшая до ее прихода музыка умолкла, разговоры отдыхающих богов стихли.

Ан, отец всех, приосанился на троне.

— Иштар, детка, что случилось? Портнихи не смогли угодить тебе с одеждой? Ничего, скоро я их накажу. Пока только не придумал, как.

— Я предлагаю, — поднял руку Энки, бог мудрости и подземных вод. — Заставить Евфрат выйти из берегов. Или попросить Тиамат пригнать разрушительную волну с моря.

За его спиной появился Нергал, владыка смерти, войны и разрушений, и недобро ухмыльнулся.

— Я готов утопить людей в их собственной крови. Это будет им хорошим уроком.

— Милый, — его супруга, царица подземного мира, Эрешкигаль, нежно коснулась его руки, и от холода ее прикосновения Нергал вздрогнул. — В слезах. Лучше утопить их в слезах.

Иштар закатила глаза:

— Даже если обезглавить всех мужчин, а их жён заставить рыдать над ними, утопить вы никого не сможете. Отец, — Иштар подошла к Ану. — Я сама устрою Потоп.

— И как ты это сделаешь? — вскинул густые седые брови верховный бог.

— Увидите, — криво улыбнулась Иштар, взяла со стола веточку красного винограда и удалилась в свои покои.

3

Этан поднимался по лестнице зиккурата и бранился под нос:

— Чертовка, будь ты проклята! Как только посмела ты насмехаться над человеческой судьбой?! Жаль, не мог я намотать твои патлы на кулак и протащить по позорной площади… А я ведь так любил тебя. И, кажется, до сих пор люблю…

Солнце пекло непокрытую голову, а ветер высушивал губы и бросал серую пыль в глаза. Одежда не успевала намокать от пота — настолько сухим был воздух. Сейчас его было невозможно напугать потопом — любую воду он встретил бы с радостью.

На верхнем ярусе к Этану вышли два послушника. Запыхавшийся после долгого подъема, он слегка поклонился. То же сделали и послушники, хотя формально не обязаны были.

— У меня дело к верховному жрецу. Очень важные новости.

Послушники переглянулись.

— Нарам принимает с новостями только посланников царя. Вы будете говорить от его имени?

Этан сглотнул. Говорить от имени отца он не имел права. Врать — значит, гневить богов. Впрочем, если участь его уже предрешена, можно и позлить их ещё напоследок.

После короткого замешательства Этан кивнул:

— Я буду говорить от имени царя.

— Прошу.

Этан обмыл лицо и руки перед входом в храм. После чего его проводили во внутреннюю часть земной обители богов.

В полумраке алькова дымили курильницы с благовониями. Дым пронзали лучи света, проникающие сквозь прорези в деревянных ставнях.

Главный жрец, мужчина в летах, расставлял идолов на полках у большого молельного камня и нашептывал заклинания. Потом эти фигурки разойдутся по самым богатым и влиятельным семьям и будут охранять их дома от посягательств воришек, а здоровье — от злых чар.

Этан смиренно дождался окончания ритуала и, когда Нарам приметил незваного гостя, поклонился ему в пояс. Он так и остался стоять в ожидании, когда жрец даст разрешение разогнуться.

— Ну-ну, — проскрипел старик. — Подними голову и посмотри на меня. Хочу видеть твои глаза.

Этан послушно выпрямился и посмотрел на жреца сверху вниз. Тот удовлетворённо хмыкнул.

— У меня сегодня много дел. Надеюсь, я отвлекаюсь от них по важному поводу.

— Несомненно, ваше святейшество, — выпалил Этан, перевел дух и тихо доложил. — Со мной говорила черноволосая богиня, что покровительствует семьям и несёт справедливость.

Называть богов по имени было недозволительно для простых смертных, даже царского происхождения, но на жрецов это правило не распространялось. У Нарама вытянулось лицо, и он зацокал языком:

— Сама Иштар? — он зацокал языком. — Молодому человеку вашего статуса позорно лгать в земной обители.

— Но я не лгу! — громко возмутился Этан. Поймал строгий взгляд и быстро зашептал. — Это правда. Она сказала, что боги разгневались и нашлют на Ниппур великий Потоп, который сотрёт с лица земли все человечество!

Жрец нахмурился и подошёл так близко к Этану, что он невольно отшатнулся, и громко заговорил, чеканя каждое слово:

— Ложь! Всюду ложь! Только жрецы могут говорить с богами! Вчера они дали добрый знак, а значит, не могут прогреваться на тех, кто исправно славит их молитвами и приносит жертвы! — он подошёл ещё ближе и ткнул Этана в грудь скрюченным пальцем. — А ты, молодой человек, за свою дерзость получишь пятьдесят палок! И радуйся — я сделаю скидку на твое благородное происхождение, и наказание состоится здесь, а не на позорной площади! Уведите!

«Судьба — это зверь, всегда готовый укусить».

Два послушника и младший жрец подхватили Этана под руки и вывели из святая святых храма в одну из боковых комнат около выхода. Принц был настолько поражен, что не сопротивлялся. Он был уверен, что жрец его выслушает и вознесет молитвы богам, чтобы спасти Месопотамию от Потопа.

А что, если Иштар ему соврала? Решила подшутить над доверчивым смертным? Разве боги дали бы добрый знак, если были разгневаны?

Этану повезло. Младший жрец, которому выпал жребий наказывать царского сына, бил не сильно. И спина, привыкшая к тренировочным боям, достойно выдержала побои.

Полностью уничтоженный Этан, пошатываясь, вышел из темного прохладного храма в испепеляющий свет.

4

Величавая Ива нижними ветвями касалась ползущего ленивой змеёй Евфрата. Провожала его, как возлюбленного. А верхними ветвями стремилась к небесам — казалось, ещё чуть-чуть, пару лет, а может дюжину, и коснется Чертога богов.

Иштар подошла к дереву, которое однажды спасла от гибели и посадила на берегу, провела рукой по ветвям, словно по струнам цимбалы, подняла голову и воззвала:

— Анзуд!

Поднялся ветер, затрепетали ветви, а древний ствол застонал молодой женщиной на брачном ложе. Солнце заслонили огромные крылья. Иштар подняла голову и увидела исполинскую птицу — Анзуд. Она покружилась в небе, спланировала вниз и мягко приземлилась возле богини. Орлица почтительно склонила львиную голову и прорычала:

— Слушаю тебя, Великая.

Иштар поправила растрепавшиеся волосы и властно произнесла:

— Скоро ты послужишь мне, Анзуд. Когда я прикажу тебе, ты взлетишь под самый купол неба и разорвешь его когтями, чтобы на землю хлынул дождь, невиданный прежде. Он затопит всю Месопотамию, не оставив ни клочка суши.

У Анзуд расширились зрачки. Она прижала уши и прошипела:

— Но почему? Погибнут люди и все звери.

Богиня дернула плечами.

— Такова воля богов и их клятва. Люди прогневали их. И меня. Один из мужей, разделивший со мной ложе, отказался смириться с судьбой. Таковы и остальные. Сегодня они отказывают в любви, а завтра идут против богов.

— Но разве такое может быть? — воскликнула великая птица. — Они приносят мне жертвы, и мне не приходится летать на охоту и надолго покидать птенцов.

— Ты слышала меня, — в голосе Иштар прозвучали стальные нотки. И, видя сомнение в глазах Анзуд, она надавила. — Не я ли спасла тебя от пасти змеи? Не я ли дала тебе дом в ветвях Ивы? Не я ли богиня, дающая покровительство матерям и их детям? И ты смеешь оспаривать мои приказы?!

Анзуд склонилась до самой земли.

— Я сделаю все, как ты велишь, Блистательная.

5

Сама мысль о душных покоях, где смертный и богиня предавались любви, была невыносима для Этана. В саду, под сенью редчайших деревьев, привезенных отцу купцами со всех концов света, сидели, пили вино и смеялись члены семьи и их гости. Надо было сказать отцу про Потоп. Но как? Если верховный жрец не стал слушать его, то царь, чьи отношения с богами заключаются только в отправке средств храмам на жертвы в свою честь, — и подавно. И с ним пятьюдесятью палками не отделаешься. В ответ на эти мысли тело заныло. Этан убрал руку от изящной калитки и пошел прочь.

«Сколько у меня времени? — размышлял он. — У богов о нем странное представление. Они ведь живут вечно. Может, они приведут свою угрозу в исполнение лет через сто. Или все двести. Я до этого точно не доживу».

Возле конюшен он увидел Набу — своего раба, буквально вырастившего Этана с трехлетнего возраста до того момента, как тот смог держать бронзовую пику. Он учил его не только грамоте и управлению лошадьми, но и более простым, бытовым вещам, от которых старая аристократия воротила нос. Они плели циновки и корзины, лепили и обжигали горшки, сажали пшеницу и мололи муку. «Нужно понимать, чем живет твой народ, — говорил Набу. — Так ты станешь хорошим советником для своего брата». Этан предпочел бы, чтобы наследник престола сам учился понимать своих подданных, но учился со старанием и интересом. Простой физический труд был намного веселее грамоты. Но заниматься им постоянно Этану бы не хотелось. Набу не был стар, хотя седина уже коснулась его висков, а спину стали то и дело мучить прострелы. Он широко улыбнулся своему хозяину и почтительно склонился перед ним.

— Брось, Набу! — рассмеялся Этан, у которого от вида старого друга потеплело на сердце.

Раб ухватился за спину и медленно выпрямился.

— Никак не можно, Этан. Ты большой человек теперь и заслуживаешь почтительного обращения.

— Эх, твои бы слова, да в уши Нараму.

Набу глазами ощупал Этана и лицо его вытянулось:

— Он приказал дать тебе палок? За что?!

— Набу, пообещай мне, — Этан подошел к рабу и схватил его за плечо. — Пообещай, что поверишь тому, что я скажу. Потому что больше никто не поверит.

Набу закивал и развел руками:

— Конечно, хозяин. Я всегда верил тебе и был верен.

Молодой мужчина прикрыл глаза, собрался с мыслями и выпалил:

— Я знаю, что боги хотят наслать великий Потоп на Месопотамию, — Этан выжидающе посмотрел на раба, но он не выказал ни удивления, ни осуждения. — Жрец мне не поверил, говорит, что боги могут только через него передавать послания людям. Но я точно знаю. Мне… не важно. Знаю. Они поклялись стереть нас с лица земли.

— Что ж, раз воля богов такова, значит, мы подчинимся ей.

— Нет! Нужно построить ковчеги! Корабли, которые выдержат потоки воды. На которых люди смогут спастись от наводнения!

— Маленький хозяин, — обратился Набу, как в старые добрые времена. Он потянулся было погладить его по голове, но даже при самом большом желании не смог бы достать до макушки. — Не печалься. Клятвы богов нерушимы. А значит, конец один. Мы можем только помолиться и принять свою судьбу.

Этана охватило отчаяние. Набу поверил. Да, правда поверил ему! Но вера в судьбу намного больше него самого. Этан схватил раба за плечи и наклонился к его лицу, чтобы заглянуть прямо в глаза.

— Построй чертов корабль и спаси свою семью и хозяйство. У тебя есть сыновья. Они помогут.

— Они работают в поле…

— Да какое поле?! — от крика Этана с забора сорвались голуби и улетели прочь. — Какое поле? Мы скоро все погибнем. И будет глупо не воспользоваться шансом спастись.

Набу покачал головой.

— Не пойду я против воли богов. Не Потоп, так молния настигнет мою лодку, даже если получится ее построить — я ведь не корабельщик. И денег на корабельщиков у меня нет. И не предлагай мне! Уже вижу, как ты рот открыл. Не возьму.

Этан отпустил Набу и тяжело вздохнул. Найдется ли в Ниппуре хоть один человек, который будет готов спастись?

— Мы должны быть смелыми, Этан. И достойно встретить свою смерть. Намтар.

«Судьба — прилипшая к телу грязная одежда».

— Хорошо, старый друг, — дрогнувшим голосом произнес молодой мужчина. — Я понял тебя.

И, не дожидаясь ответа, Этан пошел прочь.

6

Дневной зной постепенно сходил на нет. Камни, нагретые солнцем, все еще пылали жаром, но жители Ниппура уже покинули свои дома, чтобы подышать свежим воздухом, которым потянуло с Евфрата. На главной площади перед храмом Энлиля собралась шумная толпа. Смех. Веселье. Музыка. Торговля. Город сбросил с себя душное одеяло и ожил.

Она вышла на самую вершину лестницы, ведущую ко входу в храм. Окинула взглядом площадь и переступила босыми ногами — слишком горячими оказались камни, на которых она стояла.

«Что ж, человеческое тело не только для удовольствий, но и для страданий, — подумала она. — Хорошо, что мне не обязательно их испытывать».

Через секунду ее лодыжки оплетали тончайшие ремешки кожаных сандалий. Богиня удовлетворенно улыбнулась своим мыслям и тряхнула головой, чтобы волосы непринужденно легли ей на плечи. Белая кожа лица сияла в золоте лучей заходящего солнца. Чтобы быть неотличимой от своих статуй и барельефов, Иштар приняла слегка насмешливый вид.

— Жители Ниппура! — громко крикнула она, и голос ее отразился от стен храмов и дворцового комплекса.

Все повернулись к ней. До глупых смертных доходило медленно. Гомон стихал постепенно. Люди падали на землю в поклонах. Иштар дождалась, когда склонится вся площадь и продолжила:

— Я снизошла к вам, чтобы принести благую весть.

Она мягко улыбнулась и услышала несколько радостных вскриков от единичных выпрямившихся. Кто-то поднял чашу с вином. Но большинство благоговейно молчали, созерцая землю. Из ворот храма за ее спиной вышли жрецы и все, как один упали на колени. Иштар обшарила всевидящим взором площадь и нашла то, что искала. Высокого мужчину с золотыми локонами невиданной для земли красоты. Он не становился на колени, а застыл с приподнятым подбородком. Ему бы на барельеф, рядом с ней. Но… намтар. Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась ещё шире — в глазах его она увидела испуг.

— А весть моя в том, — снова крикнула она на всю площадь, дождалась, когда наступит тишина и тихо сказала. — Что вы все сегодня умрете.

Несмотря на то, что голос ее был тих, он проник в уши каждого из пришедших на площадь, выбил дух и сдавил ледяной рукой их сердца. По площади прошел тревожный шепоток, и сотни глаз уставились на вершину лестницы главного храма.

Иштар упивалась произведенным впечатлением. Она посмотрела в тот угол, где видела Этана. Он стоял, скрестив руки на груди, и качал головой. Словно говорил: «Нет, не делай этого. Только не сейчас».

«О да, милый. Именно сейчас. Моя судьба приказывать. Твоя — повиноваться».

Иштар подняла руки к небу и позвала:

— Анзуд!

Словно из ниоткуда на край зиккурата приземлилась исполинская птица. Под ее весом из стены посыпались кирпичи и каменная крошка. Она степенно кивнула и застыла под изумленными вскриками смертных.

Иштар опустила руки и оперлась о резной край стены, слегка подавшись вперед, к площади. В этом ракурсе богиня была особенно прекрасна — она знала это. И рассчитывала, что кое-кто будет рассматривать ее в страхе и восхищении. Она заговорила:

— Вы вели себя… слишком шумно. Суетливо, — богиня брезгливо фыркнула. — Боги поклялись стереть с лица земли весь человеческий род. И я — привожу приговор в исполнение, — она повернулась к птице и кивнула ей. — Пора, Анзуд. Время пришло.

Анзуд захлопала крыльями, взмывая ввысь — и поднялся ураган. Анзуд зарычала — прогрохотал гром. Анзуд вонзила когти в небесный купол, прочертила рваные линии — и хлынул дождь.

Она рвала и рвала небеса, оглашая весь мир своим ревом. А люди в панике разбегались по домам. Люди запирали окна и двери. Люди обнимали своих близких и молились о спасении.

«Судьба — это бешеный вихрь, что несется над страной».

Как только Анзуд взмыла в небеса, Этан бросился к храму. Он расталкивал стоявших людей и перепрыгивал застывших в земном поклоне. Прорваться, схватить ее за руку, потребовать! Что потребовать, было неясно. Но только бы успеть!

Ступеньки под ногами пролетали через одну, а то и через две. Прекрасная богиня все ближе. И тут она захохотала и повернулась к Этану спиной.

— Ишта-а-ар! — заорал он во всю мощь лёгких.

Но она взмахнула руками, ставшими крыльями, превратилась в соколицу и улетела к небесам.

Этан добежал до площадки, где она стояла секунду назад и упал на колени. Дождь лупил его по спине и лицу, которое он поднял к небесам. Где-то там, в вышине, металась птица Анзуд, исполняя волю богов.

7

Вода наступала. Этан бежал в сторону Евфрата, высоко задирая ноги — они уходили уже по щиколотку. Город неумолимо тонул. В нижних частях города вода уже заливалась в окна. Мужчины хватали своих жен и детей, пытались выбраться из города или хотя бы найти возвышенность, где смогли бы укрыться. Где же ваше смирение, смертные? Не роптали только старики и малые дети. Вторые ничего не понимали, а первые уже поняли все.

Стены Ниппура остались позади, впереди бурлил и грозился вот-вот выйти из берегов Евфрат. Этан повернул и помчался к верховьям великой реки, стараясь ступать по выступающим камням — так вода меньше мешала ему передвигаться.

«Если бы только успеть! — отчаянно думал он. — Если бы удалось спасти хоть кого-то!»

Нога соскользнула с мокрого камня, и Этан поехал с кручи камней к реке, обдирая спину и руки. Когда ноги нащупали упор, и падение прекратилось, Евфрат вспенился и выкатил первую волну на берег. Она слизнула небольшую пристань, подхватила рыбацкие суденышки и унесла их прочь к морю, в жертву ужасной Тиамат.

Этан уже выбился из сил, но не мог позволить себе остановиться. Боги хотят смирения? Пусть выкусят!

Евфрат разлился. Вода достигала уже колен и пыталась снести неразумного человека. Ноги увязали в иле, ноги скользили по камням, ноги тонули в песке.

Но впереди уже виднелась цель — раскидистая Ива, любимое дерево Иштар.

Этан ухватился за свисающие ветви, когда бурлящая вода достигла пояса. Подтянулся. Выдернул тело из воды. Схватил больше стеблей. Закинул ногу на толстую ветвь. Подтянулся еще раз. И позволил себе короткую передышку. Тылом ладони убрал налипшие на лоб волосы и огляделся.

Весь мир захватила водная стихия. Потоки выворачивали деревья, сносили валуны, пожирали животных. Мимо Ивы проплыли две газели, одна из них с опущенной под воду головой.

Этан знал, Ива выстоит. Ни один Потоп не сможет уничтожить ее, пока ее хранит Иштар. Можно было бы переждать наводнение на ней, можно было бы умолять богиню сохранить ему жизнь.

Но Этан хмуро отогнал эти мысли, поднялся на ветке и полез выше. Если Ива и вправду касается небес, как о ней говорила Иштар, то он сможет забраться на них и призвать богов к ответу, раз уж она этого сделать не смогла.

Верхушку Ивы мотало из стороны в сторону — дождь нещадно хлестал ее плетьми колючих капель.

Дождь заливал глаза. Дождь не давал увидеть прохода на небеса.

Этан встал на тонкую гибкую ветку, которая едва выдерживала его вес. Верхние ветви ходили ходуном. Но ни по одной из них не получилось бы добраться до Чертогов. Если Иштар вообще сказала правду, и они действительно достигали небес.

Под очередным порывом ветра Ива накренилась, ветка под ногами Этана хрустнула, и он сорвался вниз. Ветви и длинные листья-лезвия хлестали и царапали его по лицу. Кора обдирала кожу. Толстая ветка выбила из Этана дух, когда он ударился о нее животом. Но он сумел уцепиться за нее и остановить падение. Перехватился поудобнее и так и остался лежать, еле дыша.

«Судьба — это пёс, следующий по пятам».

Это все? Последний шанс оказался пустышкой. Можно было не мчаться, не сбивать ноги, не драть ногти, не рвать жилы. А просто… Просто… Что? Сесть на балконе отцовского дворца, прихлебывать вино и ждать смерти? Иштар была бы довольна.

Ветер немного стих, перестал завывать раненым зверем. Сквозь шум дождя донесся жалобный детский плач. Этан резко поднял голову, прислушиваясь. Не может такого быть. Он ловко переполз с ветки к стволу и заглянул за него.

Из-за ствола на две ветви вверх показалось огромное птичье гнездо. Этан замер. Плач доносился именно оттуда. «Мне там делать нечего», — сам себе шепнул Этан. Но не мог отвести взгляд от переплетения ветвей. Сердце рвали эти звуки, и ноги Этана сами понесли его в ту сторону.

Когда он забрался на плетеную стену и заглянул внутрь, то увидел трех птенцов: еще не оперенные орлята с головами львят мяукали, как человеческие младенцы. Их пух промок насквозь и облеплял их тщедушные тельца. Они жались друг к другу, и дрожь судорожными волнами пробегала по их телам.

«Не подходи, Этан, — шептало ему чувство самосохранения. — Они размером с собаку и сожрут тебя, когда увидят».

«Так им и надо, — твердила злопамятность. — Это их мать вызвала дождь».

«Нельзя оставить их так», — сказала совесть, и Этан забрался на ветвь повыше, потянулся к тонким веточкам и начал переплетать их между собой.

«Хороший правитель должен знать, чем живет его народ», — говорил Набу, когда маленький Этан увлеченно плел корзину. Большой Этан переплетал ветви божественной Ивы, чтобы сделать навес над гнездом и оградить птенцов от стихии. Прутья ложились друг к другу ровно, словно предназначенные для этого. Тонкие листья идеально перекрыли отверстия между ветвями. Дождь забарабанил по ним и заструился по краям.

«Ты сделал все, что мог, гордись собой, — говорила гордыня. — А теперь подумать о себе».

«Но им страшно и одиноко», — сказал предательский внутренний голос.

Этан спрыгнул в укрытие и медленно, готовый в любой момент пуститься наутек, подошел поближе к птенцам. Странное дело — от них не пахло ни зверьем, ни птицей. Это был нежный запах молока.

— Ну что, малышня, хотите сказку?

Малышня, сбившаяся в кучку на самом сухом островке гнезда, удивленно и настороженно подняла ушастые мордахи. Этан уселся на пол в пяти шагах от птенцов, прислонился к стенке и запел:

— В поле деревце одно,

Грустное томится.

И с ветвей его давно

Разлетелись птицы…[2]

Топ-топ. Топ-топ-топ. К нему неуверенно подошел один из птенцов, принюхался, и улегся рядом, прижимаясь мокрым боком к ноге Этана. Следом за ним примчались его братья. И теперь Этан пел, а мягкие мордочки птенцов лежали на его коленях и утробно мурчали. Вскоре они перестали дрожать и начали засыпать. А Этан пел и пел. И ему хотелось смеяться. Вокруг беснуется стихия, а он поет колыбельные птенцам божественной Анзуд. «Если она прилетит и сожрет меня, за такую такую смерть даже не будет обидно», — подумал он и погладил одного из птенцов по пушистой голове. Тот мяукнул во сне и зарылся мордочкой в пух на спине своего брата.

8

Привычный запах свежевырытой могилы встретил Иштар в подземном дворце у ее сестры, куда она прилетела прямо из мира людей.

— О, сестрица, как неожиданно, — холодно встретила ее хозяйка подземного царства, не вставая с трона.

— И я тебя рада видеть, Эрешкигаль, — не обращая внимание на тон сестры, сказала Иштар. — Постою у тебя на балконе, ты не против? Хочу посмотреть на парад.

Царица закатила глаза — можно подумать, ее мнение хоть что-то значит для взбалмошной богини, любимой дочери Ана. Надо будет как-нибудь ее запереть в Стране без возврата в воспитательных целях. Но не сегодня. Эрешкигаль самой хотелось посмотреть на то, что будет происходить на главной улице ее царства.

Через распахнутые ворота шли тени людей. Сначала тек маленький ручеек из детей и стариков. Потом к ним присоединились женщины. Потом и мужчины. Они шли и шли. Вся площадь перед дворцом заполнилась ими. Потом все улицы и сады из мертвых цветов. Тени забирались на стены построек и проникали в склепы — точные копии тех, что строили себе правители городов Месопотамии. Из одного из них они изгнали скелеты волов, чтобы было куда поместиться, и кости несчастных животных поплелись через толпу в сторону выхода.

— Стойте! Закрыть ворота! — закричала богиня.

Стражи навалились на створки, но не смогли сомкнуть их и до половины — поток теней становился только гуще.

— Да-а-а… — протянула Иштар. — Ох и придется поработать Паромщику…

— Он будет их перевозить до скончания времен! — воскликнула ее сестра, схватившись за голову. — Что ты наделала?

— Я?! Всего лишь выполнила волю нашего отца.

Эрешкигаль стала мерить шагами комнату, а Иштар устроилась на перилах балкона и безмятежно покачивала босой ногой, глядя в сторону ворот.

Шло время, и взгляд ее становился все напряженнее. Наконец, она скрестила руки на груди и поджала губы. Глаза бегали от тени к тени, но никак не могли углядеть того, ради кого она спустилась под землю.

9

Громыхнуло так, что у Этана заложило уши. Он умолк, а птенцы проснулись и настороженно подняли головы.

Острые когти вцепились в ветви. Мощные лапы покачнули дерево. Сильные крылья взметнули листья. В гнездо опустилась птица Анзуд.

— Что здесь делает смертный?!

Ее глаза метали молнии, а ужасная пасть щерилась клыками, каждый размером с ритуальный кинжал. Птенцы прижали ушки и прильнули к Этану. Анзуд переводила взгляд от своих детей к мужчине и обратно. Расправила крылья и поднесла морду к его лицу, но он не отшатнулся. Властно сказала:

— Назови свое имя.

— Я Этан.

Птица грозно буравила его взглядом. Вынести этот взгляд было невыносимо тяжело, но Этан справился. Птица сложила крылья и сделала шаг назад. Гроза миновала, и птенцы это почувствовали — смешными прыжками с мурлыканьем бросились к матери. Она прикрыла глаза лизнула голову каждого из них. Они что-то наперебой заверещали. Анзуд подняла растерянный взгляд и спросила:

— Что ты хочешь за то, что позаботился о моих птенцах? Исполню любое твое желание. Что будет в моих силах.

Вот оно. Этан судорожно вздохнул воздух и, пока птица не передумала, выпалил:

— Останови Потоп!

Брови Анзуд поползли к широкой переносице. Она не мигая уставилась на Этана:

— Потоп не остановить. Небо уже порвано, и пока вся вода из него не выльется, дождь не перестанет. — птица потянула носом влажный воздух. — Все смертные погибнут сегодня. Это клятва богов. А клятвы богов…

— Нерушимы! — рявкнул Этан и стукнул кулаком по стенке гнезда. — Ты же понимаешь, что всему придет конец?

— Я сожалею, — спокойно и искренне сказала Анзуд. — Я ценю людей. Но богов ослушаться не выйдет. Хотя… — она вдруг наклонила голову набок и слегка усмехнулась. — Можно попробовать их обмануть.

Птица подтолкнула мордой малышню под навес, повернулась боком к Этану и пригнулась:

— Садись.

10

Небесные чертоги сотрясались от топота — то верховный бог Ан, обратившись в быка, ходил из зала в зал и сметал рогами статуи, вазы и рвал гобелены. Его притихшие дети, внуки и правнуки сидели в саду и ждали, когда всеотец успокоится и скажет, что произошло. Хотелось промочить горло вином, но погреба опустели, кувшины высохли. Ни фруктов, ни пирогов, ни жареных барашков не было на столах. А одежды вдруг утратили белизну и блеск золоченых нитей.

Наконец в дверях появился Ан. Без одежды, с красным лицом и растрепанной бородой.

Сотни глаз уставились на него, готовые внимать речам. У каждого из богов было множество вопросов, но задать их вперед других никто не был готов.

Ан подошел к столу, взял кувшин, занес над кратером, но остановился и швырнул его в стену. Он разлетелся на черепки, и ни капли не пролилось на землю. Верховный бог мрачно обвел взглядом присутствующих.

— Я старый, выживший из ума идиот.

Боги сидели, не дыша. Он спросил их:

— Где наша пшеница?

— Мы отдали ее людям и научили возделывать поля, — отвечала пышнотелая богиня с длинной черной косой.

— Где наши мельницы?

— Мы отдали их людям и научили печь хлеб, — отвечал курчавобородый бог.

— Где наши стада?

— На человеческих лугах, — отвечала легконогая богиня с дудочкой. — Мы отдали их людям и научили разводить скот.

— Но мы хотели, как лучше, — развел руками один из богов. — Люди работали бы за нас и кормили бы нас.

— Приносили бы жертвы.

— Одевали бы наши статуи.

— Устраивали праздники.

— И они это делали, — приподняла бровь Эрешкигаль.

Ан уселся под сень тутовника и опустил голову на руки.

— Боги стали слишком зависимы от людей, а я это понял только сейчас. Клятву не отменить. Мы погибнем вместе со смертными.

11

От резкого подъёма заложило уши. Капли дождя лупили в десятки раз сильнее, чем внизу. Вверх. Выше, ещё выше! Огромные крылья резали воздух. Вода им была нипочём.

Обмануть богов. Если верить Анзуд, на втором небе, перед Чертогами богов, был сад, где рос цветок бессмертия. И если Этан сможет его украсть, то перестанет быть смертным, а значит, избежит действия клятвы. Но одно дело общаться с богиней, грозить богам и требовать отмены кары. И совсем другое — самому стать бессмертным. Этана замутило.

Он покрепче вцепился в мокрые перья, чем вызвал недовольный рык божественной птицы.

Ты уж потерпи, родная. Скоро от Этана останется одно воспоминание. И то скоро смоют дожди и унесут ветра.

— Вожмись мне в спину и задержи дыхание! — скомандовала Анзуд.

Этан послушался. Всем телом прижался к птице, как не прижимался ранее ни одной женщине или даже богине. Лицом прильнул к перьям, пахнущим карамелью и мускатом.

В макушку что-то ударило, и по телу прокатилась волна, жаждущая смыть его со спины птицы. Но Этана в тот момент не смогли бы оторвать и клещи бога-кузнеца.

Время замедлилось. Они плыли. Вверх? Вниз? Не было ни единого ориентира. Крылья работали медленно, продираясь сквозь густую массу воды.

Вдруг впереди затрепетали лучи света. Еще пять мощных толчков крыльями, и они прорвались сквозь первое небо на второе. Где не было ни дождя, ни ветра. Лишь бескрайняя гладь голубых и розовых небес. Они до бесконечности уходили вверх и смешивались со звездами, которые даже днем сияли ярче, чем по ночам.

Вся вода слетела с перьев Анзуд и одежды Этана и осталась в океане над первым небом. Если вся эта вода должна вылиться на землю, то не останется ни одного сухого клочка земли во всем мире.

Не было ни жарко, ни холодно. Анзуд парила, изредка поправляя курс небольшими наклонам крыльев. Этан решил было, что они зависли на одном месте, ведь не за что было зацепиться взглядом. Но впереди показалась темная точка в ореоле дымки. И с каждым ударом сердца она все росла, пока не превратилась в летающий остров с золотыми воротами на входе.

Анзуд снизила скорость и аккуратно опустилась на поляне перед воротами.

— Прибыли. Больше я ничего не смогу сделать. Дальше тебе придется идти одному.

— Но как я узнаю эту траву?

Анзуд пожала крыльями и развернулась спиной.

— Сам. Свое бессмертие ты должен найти и взять сам.

Этан не стал смотреть, как удаляется птица, оставившая его одного на неведомом острове. Позади не осталось ничего. Только смерть и разрушения. Что ж, значит, вперед.

Он подошел вплотную к воротам и хотел было протянуть к створкам руку, как из золотой вязи отделились два стража: здоровенных скорпиона с человеческими лицами, мужским и женским.

— Дорогая, кажется, у нас гости, — насмешливо сказала мужская голова.

— Вижу, дорогой. Никак за цветком бессмертия пожаловал? — спросила женская.

Этан сглотнул. Врать не было смысла. Вряд ли скорпионы поверят в то, что он просто проходил мимо и решил полюбоваться искусной ковкой.

— Все верно, — кивнул он. — Подскажите, где мне его найти.

Скорпионы захохотали. Мужчина толкнул супругу клешней, а она игриво прикоснулась к мужу хвостом с источающим яд жалом.

— Мне он нравится! — сказала она и подмигнула. — Пройдешь за ворота и окажешься в длинном темном коридоре. Тебе нужно пройти через него, и на выходе будет Сад бессмертия.

— И это все? — недоверчиво спросил Этан.

— Да. Ничего сложного, — подтвердила женщина-скорпион. — Проходишь коридор. Заходишь в сад. Берешь нужный тебе цветок.

— И где подвох?

— Ну-у-у… — протянула скорпиониха и поглядела на мужа.

— Надо идти не останавливаясь, — пояснил он. — Остановишься — погибнешь. Побежишь назад — погибнешь. Только вперед.

— И… от чего я могу побежать назад?

— Там будут меняться адский зной и мертвенный холод. Будет заливать дождем и выжигать солнцем. Пропадет воздух, станет нечем дышать. Появятся призраки погибших друзей и будут звать за собой, бранить или пугать.

— Ах да, — вспомнила женщина-скорпион. — В Саду увидишь цветы и деревья из драгоценных камней. Но ни один из них тебе нельзя брать в руки. Только цветок бессмертия.

— Только его, — кивнул скорпион.

— Как мне узнать его?

Скорпионы переглянулись.

— Узнаешь, — сказала женщина-страж. — Или нет. Но в этом случае смерть. Удачи, человек. Не ошибись.

Перебирая суставчатыми лапами, скорпионы отошли в стороны. Ворота сами собой отворились, и разверзлись недра черного коридора.

Этан кивнул стражам и, отбросив страхи, переступил порог.

И тут же его захлестнул такой холод, какого он не чувствовал даже в самые страшные зимние ночи. Тело сковало судорогой. Даже поднять ногу было невыносимо тяжело. Но Этан не собирался останавливаться. Через десять шагов ему в лицо дохнуло нестерпимым жаром пустыни Кур. Со лба тут же хлынул пот. Этан утерся рукой и сделал ещё несколько шагов.

Ледяная вода окатила его с головы до ног так внезапно, что Этан вздрогнул и чуть было не отшатнулся назад. Вслед за ней его ошпарило кипятком. Потом он почувствовал, что не может дышать. Только хватает ртом воздух, которого больше нет. Он припустил со всех ног, чтобы преодолеть этот участок коридора, пока не потерял сознание, и столкнулся лицом к лицу с полупрозрачным призраком отца. Он осуждающе покачал головой:

— Этан. Сын мой. Почему ты не сказал мне о том, что уготовили нам боги?

— Я… я сказал верховному жрецу.

— Этан, — отец вздохнул. — Разве я тебе чужой человек? Почему ты не подошёл ко мне? Мы придумали бы, как спасти наш народ. Построили бы ковчеги. Запаслись едой. Ты разочаровал меня…

Этан скрипнул зубами и сделал несколько шагов к отцу, надеясь, что тот отойдет с дороги. Но не тут-то было. Отец посмотрел выше макушки сына.

— Посмотри, кто там сзади? Кажется, я где-то видел эту женщину.

Иштар! Этан чуть не закричал, и ему пришлось приложить усилие всей воли, чтобы не обернуться. Он сделал шаг. Ещё шаг. Подошёл вплотную к призраку и, закрыв глаза и задержав дыхание, прошел его насквозь.

А когда открыл их, тьма коридора рассеялась. Впереди был выход в Сад.

12

Даже зная, что его ждёт внутри, Этан схватился за сердце, которое, он боялся, не выдержит открывшейся ему красоты.

Золото, бриллианты, лазуриты, сапфиры, топазы, рубины, опалы… Солнечный свет пробегал по изгибам, проникал в сердцевины, играл гранями.

Цветы и листья — сплошь тончайшая ювелирная работа неведомого мастера. Они позвякивали при каждом прикосновении, при каждом шаге. Один такой цветок стоил больше состояния царя Ниппура.

Но брать эти цветы было нельзя. Нужно было искать тот самый. Узнать, не пропустить. Разве может что-то быть ярче драгоценных цветов? Само солнце?

Этан прошел под звенящей на ветру изумрудной листвой акации, повернул за груду неотшлифованных драгоценных камней, и увидел его.

Да, он узнал его тут же. Не возникло ни единого сомнения. Его нельзя было спутать ни с чем иным, как нельзя позабыть лицо матери.

На пригорке, в окружении короткой травы, рос терновый куст.

Не из золота, не из серебра. Живой, настоящий, пугающий. Острые шипы — каждый толще ветви, на которой рос — всегда готовы принять кровавую жертву того, кто протянет к ним руку. Жало пронзит плоть насквозь, напитает свои побеги. И тогда, только тогда, быть может, смертный получит то, за чем пришел.

Пытаясь дыханием унять бешеный галоп сердцебиения, Этан сделал шаг к терновнику.

Вдруг дорогу загородила высокая белокожая богиня и направила копье на незваного гостя.

— Привет, Этан, — легкая усмешка коснулась ее губ.

— Давно не виделись, Иштар, — мужчина подобрался. — Как поживаешь?

Она отвела узорчатый наконечник копья в сторону.

— Скучно, Этан. Ждала тебя в гости у своей сестры. Проторчала там целую вечность, да так и не дождалась. А ты, оказывается, к ней и не собирался. И как ты оправдаешься теперь?

— Никак, — Этан смотрел в темные глаза богини. Они блестели ярче всех цветов в Саду. И блеск этот был лихорадочным, недобрым.

Иштар подалась вперед, почти к самому лицу Этана, и шепнула:

— Это твоя судьба. Не стоит ей сопротивляться. Намтар — смерть. И я рада, что смогу подарить ее тебе, как когда-то дарила свою любовь.

Богиня отступила и направила копье на Этана. Изящно искривленное лезвие наконечника из неведомого белого металла, которое могло быть создано только богами, смотрело точно в грудь. Увернуться? Спрятаться? Бесполезно. Это копье разит без промаха. И всегда навылет.

— Прощай, Этан, — Иштар замахнулась.

Небо потемнело. Шарахнул гром. Древко копья рассыпалось прахом, заставив Иштар вскрикнуть. Наконечник упал на землю, разбив сапфировую незабудку.

Между ней и Этаном возник Ан. Следом один за одним появились остальные боги и вскоре заполнили весь Сад.

— Остановись, дочь моя, — грозно сказал Ан.

Иштар, потирая запястье, отступила на два шага.

— Отец, я просто исполняла твою волю. Не ты ли поклялся…

— Хватит! — рявкнул он и глянул на ошеломленного Этана. — Этот муж доказал свою храбрость. И он достоин бессмертия. Это говорю я, Ан, отец богов. Отойди.

Иштар опустила глаза и прошла к своим братьям, стоявшим в стороне от терновника. Ан тоже сделал шаг вбок, освобождая Этану дорогу. Принц переводил взгляд с бога на свое бессмертие и обратно.

— Ну же, — властно сказал Ан. — Бери то, чему благоволят боги.

На одеревеневших ногах подошел Этан к терновому кусту. Протянул руку. Сухоточная ветка сама скользнула в ладонь и нарисовала линии на прежде гладкой коже. Этан поднял глаза к небу, глубоко вдохнул и на выдохе резко сжал кулак.

Шипы пронзили руку насквозь. И пронзили все существо Этана. Сердце, глаза, нёбо, горло, живот, промежность, ногти больших пальцев. Кровь потекла по ветвям, как по жилам. Уходила в камни, из которых рос куст.

Этан рычал сквозь стиснутые зубы.

Зверь, готовый укусить, прочь! Незримая тень шарахнулась от взгляда мужчины.

Грязную одежду, прилипшую к телу, сорвало и стерло в пыль.

Бешеный вихрь перестал рвать деревья и смиренно улегся.

И голодный пес больше не следовал за ним по пятам.

Этан стоял обнаженный посреди Сада и тяжело дышал. Боль ушла. В груди было пусто и свежо. Глазам открылась суть многих вещей. Этан посмотрел на ладони — они были чисты. От прикосновения к терну остались лишь тонкие продольные шрамы, пересекающие кожу и сплетающиеся между собой. Ан подошел к новому бессмертному.

— Это твоя новая судьба. Судьба всего нового человечества, которое пойдет от твоего семени. Делать выбор. И жить в соответствии с ним.

— Судьба? — усмехнулся Этан. — Снова намтар?

— Теперь судьба не в смерти. А в выборе и ответственности за него. Твоя душа отныне бессмертна. Ни тебе, ни твоим потомкам не придется спускаться в Страну-без-возврата. Вы снова населите мир и будете процветать до тех пор, пока не погаснет солнце.

— Ура, — хмыкнул Нергал, подошел к Этану и хлопнул его по плечу. — Добро пожаловать.

Боги и богини подходили и поздравляли новоиспеченного бессмертного. Последней подошла Иштар.

— Ну что, доволен? Почувствовал вкус бессмертия?

Этан пытался разобрать чувства, которые прятались за ее румянцем и сияющими глазами. Гнев? Смущение?

— Пока не доволен. А вкус бессмертия я почувствовал давно — когда впервые поцеловал тебя.

Он приблизился и наклонился к богине. Убрал локон со лба. Она замерла: не отстранилась, но и не подалась вперед.

— Я собиралась убить тебя. Неужели простишь?

— Не за что прощать. Это был твой намтар, — Этан с удовольствием посмотрел на вытянувшееся лицо и приоткрывшийся рот. — Ты приняла свою судьбу. А я свою — нет.

Иштар часто задышала и прикрыла глаза. В уголках образовались капельки. Этан притянул ее к себе накрыл губами ее губы. Богиня ответила на поцелуй и обвила руками шею возлюбленного. Этан запускал пальцы в смоляные локоны и покрывал поцелуями лицо и шею. Вечность спустя они стояли, прижавшись друг к другу щеками и уткнувшись в волосы. Этан прошептал прямо в ухо:

— А теперь ты станешь моей женой?

Иштар вздрогнула и попыталась отстраниться, но Этан не дал.

— Да или нет?

— Ты больше не смертный и у меня нет повода тебе отказать, — сказала богиня.

— Но?

Этан разжал руки и дал любимой отдышаться. Она виновато улыбнулась:

— Но тебе рано или поздно придется вернуться на землю и восстановить человеческий род, строить города и возрождать ремесла. У тебя будут жены, и мне рядом с ними не место…

Горькая обида заворочалась в груди.

К ним подошел Ан и приобнял свою дочь.

— Иштар станет твоей женой, — сказал он.

— Что?!

— Отец?!

— Один раз в год ты будешь спускаться на землю и делить ложе с супругом. И это станет гарантом нашего союза, дружбы и сотрудничества. Этот акт будет символом процветания на весь грядущий год. Люди снова станут приносить нам жертвы, мы будем даровать защиту и покровительство.

— И красавицу-дочь, — улыбнулся Этан, прижимая к себе богиню. — И никаких больше Потопов.

— Даю слово, — Ан прижал руку к груди, потом поцеловал дочь в макушку.

Боги и богини стали прощаться и удаляться из Сада бессмертия.

Стемнело. На небо высыпали бриллианты звезд. Этан и Иштар стояли рука об руку и наблюдали за танцем планет. Наконец бессмертный повернулся к дочери всевышнего и предложил:

— Может пора отпраздновать начало нового года?

[2]Еврейская колыбельная. Перевод с идиш: М. Фаттахутдинова