Крылатый Вж смотреть на нас

От долгого перелета у Грега ныло даже давно оторванное ухо.

Шевелиться не хотелось. Боль на месте уха была фантомной, а вот царившая вокруг адская влажность — вполне реальной, отбивающей всякую охоту к разминке. Футболка мокрой тряпкой липла к пояснице, напоминая о себе при малейшем движении.

В стороне, поднимая тучи пыли, тяжко профырчал и остановился примитивный, как тумбочка, буксировщик. Высыпавшие из него фигурки техников в красных комбинезонах засуетились с магнитными хомутами возле шаттла. Грегу шаттл было жалко. Как всякий предназначенный для «безвоздушки» корабль, на бетоне космодрома он смотрелся выкинутой на берег рыбешкой.

— Вы в храм? На лечение? — юркий сотрудник космопорта неопределенно махнул рукой: — Ждите здесь. — И умчался разбираться со сваленным прямо на бетон багажом.

Низкая облачность висела сплошной сизой дымкой, сквозь которую оба белесых солнечных диска казались присыпанными мукой. Грег задрал голову и сощурился, прикрыв глаза козырьком ладони. Век бы не видеть.

— Крылатый Вж смотреть на нас, — проскрипело за спиной.

Грег вздрогнул, крутанулся на месте, и в ту же секунду от макушки до пяток его окатило холодом: прямо перед глазами оказалась покрытая жесткими, как прутья, хитиновыми щетинками голова и полураскрытые, словно в удивлении, жвала размером с хороший мужской кулак. Рука инстинктивно дернулась к поясу, но электянин пошевелил обрубками усиков:

— Адаптированный контингент. Безопасно. — Речь его смахивала на заезженную вдоль и поперек запись какого-нибудь предполетного инструктажа: сплошные щелчки, потрескивания и ноль интонаций. — Майор Грегори Андерсон.

Грег вдруг понял, что до сих пор бестолково шарит по поясу, пытаясь нащупать несуществующую кобуру. Он вытер взмокший лоб тыльной стороной ладони, сухо сглотнул и поправил:

— Рядовой. Рядовой Грегори Андерсон.

За спиной загрохотало по бетону, и в черноте огромных фасеточных глаз отразились сотни маленьких буксировщиков, за которыми следом покорно плелись сотни пассажирских шаттлов. По шкале эмоциональности муравьиное рыло электянина находилось приблизительно на одном уровне с солдатским ботинком.

— Я твой проводник. Мой имя Ш-ш-ч-ч-ч… — Далее последовало неразборчивое щелканье, после которого повисла выжидающая пауза. Грег молчал, и электянин, видимо, отчаявшись, шевельнул жвалами: — Но ты звать меня Шурш. Следовать за мной.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и поковылял в сторону центрального здания космопорта. Неестественная дерганная манера движения наталкивала на мысль, что «адаптированный контингент» подвергается не только купированию смертоносных, стреляющих ядовитым секретом трубок-усиков, но и каким-то хирургическим манипуляциям с сухожилиями нижних конечностей. Хотя, возможно, это всего лишь последствия войны — мало ли их, этих калек, с обеих сторон. Грег закинул за спину увесистый рюкзак и поспешил за электянином.

Прямо перед входом в терминал, под гигантским, уже начавшим выгорать плакатом «Электа — выбор очевиден!» было многолюдно — целая поляна ярко-попугаистых гавайских рубашек. Тут и там поблескивали черные дыры солнцезащитных очков, над которыми мерно покачивались широкие, проседающие под собственной тяжестью поля шляп. Женщины возбужденно щебетали, ослепляя друг друга бриллиантами; респектабельные мужчины лениво попыхивали табаком, ненавязчиво демонстрируя вырезанные из окостенелых электянских усиков курительные трубки. Выбор Электы в качестве места отдыха был очевиден лишь узкому кругу состоятельных землян: стоимость каждой такой трофейной трубки многократно превышала годовое жалованье какого-нибудь архивариуса типа Грега.

Среди этой импозантной публики, покачиваясь на стрекозиных ногах, порхали девушки в соблазнительно облегающей униформе туристического сектора. Грег видел, как одна из этих нимф, проведя быструю перекличку, поцокала в сторону вертолетной площадки, уводя за собой часть трубок, шляп и облепленных стикерами чемоданов на колесиках.

В стороне от этой ярмарки тщеславия репьями на обочине цветника топталась пара десятков хмурых, одетых в военно-полевую форму мужчин. Рядом в пыли валялись такие же, как у Грега, рюкзаки, над которыми истуканами замерли несколько точных копий Шурша. Военные, как школьники перед началом уроков, кучковались группками человек по пять. Как это принято у школьников, в центре каждой группы что-то вещал лидер — человек с планшетом в руках.

— ...мы, военные, а значит, все такие. Беда на всех одна, — доносилось из сердцевины той группки, к которой электянин подвел Грега, — стало быть, и путь у всех нас один — к храму. Так что приказ первый: никакой дискриминации.

Грег протиснулся между потных спин и отсалютовал.

— Приветствую, сэр.

— Направление врача? — не поднимая от планшета глаз, мужчина протянул руку.

— Я на работу, — Грег подал ему паспорт. — Экспедиционная безопасность.

— А, майор Андерсон, верно? — В Грега уперся козырек армейской кепки. — Я распорядитель, капитан Келли, сэр. Очень благородно с вашей стороны решиться совместить терапию с работой.

Грег набрал побольше воздуха.

— Мне не нужно в храм. Я не болен.

И сразу почувствовал себя под обстрелом. Шесть пар глаз уставились на него: как? Как этому одноухому удалось не заразиться? Один лишь электянин продолжал таращиться тупо и равнодушно, словно в каждый глаз ему сделали укол пустоты.

— После начала войны находился под следствием, — упреждая град вопросов, пояснил Грег, — решение трибунала номер один-экс-три-два-шесть-девять. И да. Я не майор. Разжалован в рядовые.

Он обвел взглядом группу: пять человек, не считая распорядителя. Сухотелый, длинный, как жердь, мужик лет под пятьдесят. Совсем молодой симпатичный парень, старательно выкусывающий заусенец на указательном пальце. Рядом стоял мужчина примерно того же возраста, что и Грег, с колким взглядом и резким подбородком. Подумалось, что такие волевые подбородки наверняка по вкусу большинству женщин. Только не Дженни. Ей всегда нравился лишь один подбородок — его, Грега.

Не вспоминать об этом. Не сейчас.

Еще был представительный типчик в белоснежной рубашке и с нетерпеливо поджатыми губами и мягкотелый, младенчески-розовый господин с приличных размеров рюкзаком, который он бережно, как любимую женщину, прижимал к груди.

Из всей группы только у парня с заусенцем не было заметно поражений. Кожу остальных украшали серые, покрытые тончайшей паутинкой островки. У кого-то обширные, у кого-то помельче. У «рубашки» проказа поразила только кисти рук, у того, что стоял рядом, — доползла до лица, испоганив красивый подбородок. Распространялась она со стоп, значит, поражено почти все тело. Значит, еще немного и будет поздно — споры начнут прорастать внутрь, постепенно выедая сначала эпидермис, потом жировую ткань, мышцы, а после, на десерт — внутренние органы.

В отличие от Грега все эти люди имели надежду на исцеление.

— Не боитесь заразиться? — с любознательностью естествоиспытателя поинтересовался Келли, мельком глянув в паспорт. — Сопровождающему не избежать тесного контакта с членами экспедиции.

Мелькнула мысль, что Келли его отговаривает. Что ж, в таком случае зря старается. Всё одно — денег на обратный билет у Грега не было.

— Не боюсь, — спокойно ответил Грег. — Я в курсе, что это не заразно.

— Что ж, тут вы правы. А насчет вашего трибунала, Андерсон… Этой дряни, знаете ли, глубоко плевать на звания. Для «электянской проказы» мы все рядовые. — Распорядитель Келли вернул Грегу паспорт и повысил голос: — Приказ номер два: Грегори Андерсон назначается командующим экспедицией. Его задачей будет следить за безопасностью в группе, чтоб вы не покалечили друг друга, не убили сопровождающего и по возможности вернулись обратно. Что, как показывает практика, выполнимо лишь отчасти. Андерсон, оружие получите в комендатуре перед отправкой.

— Скажите-ка, — подал голос мужик с подбородком, — а зачем в группе местный? Нам что, одного вооруженного землянина недостаточно? Обязательно тащить с собой еще и эту гниду?

Келли уткнулся в планшет, поискал:

— Лейтенант Купер, не так ли? Еще раз для особо понятливых: задача Андерсона — безопасность внутри группы. Он не обладает сенсорами электян и не сможет провести вас верной дорогой. Все вы не впервой на этой планете, поэтому, надеюсь, имеете представление о «склизком Джо», «щекотунчике» и прочем местном дерьме.

— А если эта мразь нас ночью почикает? Андерсону ведь тоже спать надо. А?

— Не почикает, — уверил Келли. — У нас его кладка. В случае нападения на людей яйца электян подлежат уничтожению.

— То-то я смотрю, эти гады такие присмиревшие. — Купер цыкнул сквозь зубы, послав в сторону безразличного Шурша меткий плевок.

— Хорошенький аттракцион напоследок, — задумчиво проговорил грызущий заусенец парень. — Несколько дней подвергать себя смертельной опасности, лазая безоружными по непроходимым джунглям, чтобы в конце концов попасть в этот их храм безо всяких гарантий излечения.

— Говорят, — пискнуло фальцетом из-за огромного рюкзака, — что щедрые дары увеличивают вероятность…

— Люди много чего говорят, — перебил распорядитель Келли, — а статистика говорит, что процент излечения не зависит ни от подношений, ни от стадии болезни, ни от чего бы то ни было другого. Принцип, по которому храм сортирует людей, до сих не изучен.

— Господь поможет, — глядя в пустоту, пробормотал под нос молчавший до сих пор длинный мужик. — Все в его руках.

Все разом замолкли. Смех и оживленные разговоры толпящихся неподалеку туристов вдруг показались неуместными, как шутки на похоронах. Тягостное молчание группы нарушил мужик в дорогой рубашке.

— Не понимаю, — прозвенел в застывшем мареве его голос, — почему непременно нужно тратить несколько дней жизни и тащиться к храму по этим болотам и горам? Дорога по воздуху отнимет всего полчаса, очевидно, будет безопасней и…

— И бесполезней, — оборвал его Келли. — Еще раз: мы не знаем как это работает, но статистика показывает…

— Да идите вы… со своей статистикой! — взорвался «рубашка». — Мне, может, и жить-то осталось всего ничего! Какого черта я должен укорачивать свой срок с риском остаться гнить в вонючем местном болоте? Где тут вертолетный терминал?!

Он шагнул к куче рюкзаков, выдернул из нее кожаный лакированный саквояж и исчез с ним за стеклянными дверями терминала.

— …показывает, что ни один человек, не прошедший путь к храму через лес, не выздоровел, — закончил Келли и оглядел оставшихся: — Вопросы?

***

Джунгли Электы о сумерках не слыхали. Ночь наваливалась стремительно, словно на верхушки деревьев кто-то накидывал тяжелое покрывало и переключал пестрых дневных птиц на каких-то неведомых, тоскливым криком рвущих плотную завесу тьмы.

Лагерь разбили в указанном Шуршем месте. Разожгли огонь, на всякий случай раскурили спиральку от ночных прожор — мелкой, но неприятной мошкары, любящей залезть спящему под веки.

Искры костра устремлялись вверх, к беззвездному небу, натруженные ноги молили о пощаде — к концу второго дня стало понятно, почему никто на этой работенке не задерживался. Грег снял высокие армейские ботинки на шнуровке и, глядя на свежие, содранные в кровь мозоли, представлял, как группа завтра потащится в гору. Все надеялись срезать по равнине, но Шурш сказал, что по короткому пути нельзя, «болото сейчас не пропускать».

— Слышь, Кинси, — Майлз, тот самый парень с заусенцем, лениво пнул рыхлого толстяка. — У тебя там среди даров горячительного не найдется?

Мэтт Кинси поплотнее прижал к себе рюкзак, глянул исподлобья.

— Ага. Перебьешься. — Он отвернулся и по-кроличьи прикусил толстую губу.

Свой рюкзак Кинси берег как зеницу ока. Не расставался с ним ни на секунду, никому не давал в руки, даже если предлагали помощь, и, конечно же, не открывал. Дары должны были доехать к храму в том списочном составе, который Мэтт Кинси определил в качестве разумной цены за свою жизнь.

— Спорим, что завтра кому-то из нас придется тащить в гору это барахло? — Майлз отвернулся к костру и блаженно вытянул ноги. — И сдается мне, что это будет Андерсон.

— Такие, как Андерсон, думают только о своей шкуре, — буркнул лейтенант Купер. — Удачно ты в кутузке отсиделся? А, рядовой?

Грег промолчал. На такие грубые провокации он уже давно привык не обращать внимания.

— Сотня баксов на то, что рюкзак придется оставить здесь, — подтянув на подбородок армейский снуд, предложил Купер.

— По рукам. — Майлз мечтательно откинул голову. — Когда выздоровею, первым делом пойду в бар и нажрусь. А потом по бабам.

Грегу он нравился. Да и не только ему: в первый же вечер Майлз завоевал всеобщую симпатию тем, что вытряхнул на общак весь свой нехитрый скарб.

— Все в руках Господа, — сказал длинный, которого звали Ник. — Уповаем на милость его.

— По бабам, а сюда больше ни ногой, — думая о чем-то своем, повторил Майлз. — Андерсон, а что с ухом?

— Собака в детстве оторвала, — честно ответил Грег.

— А сюда тебя зачем принесло? Храм ухо не вернет.

Грег помолчал. И соврал:

— За деньгами.

Он ждал подобный вопрос, но все равно стало тошно, хотя враньем это было лишь отчасти. Только не рассказывать же этому симпатичному, в общем-то, парню о том, что Грегори Андерсон — жалкий никчемный трус, сбежавший от собственной жены? Интересно, чем там сейчас занимается Дженни… Может, она себе кого-то найдет в его отсутствие? Хорошо бы.

— А под суд за что угодил? — не унимался Майлз.

— Застрелил одного чересчур болтливого сержанта, — угрюмо отшутился Грег.

— Ха-ха, засчитано… — Майлз понятливо хмыкнул и поспешил сменить тему: — У нас в городе самая болтливая — дочка мэра. Сэнди Смит. Красотка редкостная. О-отакущие буфера и жопа, — он любовно обвел ладонями воображаемую восьмерку. — Она у меня первая по плану…

— Планы у него… — мужественный лейтенант Купер потыкал палкой в костер, отправив в темноту сноп суетливых искр. — Ты сначала вернись, сынок! Вот мрази членистоногие, а… Сначала этим дерьмом нас перезаражали…

— Здесь не твой место, — раздалось за спиной, и Грег снова вздрогнул. Привыкнуть к внезапным, словно ниоткуда, появлениям Шурша было невозможно. — Твой место там, — электянин тыкнул двупалой щетинистой конечностью в черное небо.

— Пере-зара-жали, — раздельно, с холодным прищуром глядя на электянина, продолжил Купер, — а теперь заставляют на коленях ползти к этому чертову храму…

В фасеточных глазах плясали костры.

— Храм Крылатый Вж. Уважать храм.

— Сейчас уважу, — быстро проговорил Купер и, ловко подпрыгнув, ткнул горящей палкой в сторону Шурша. Тот с шипением шарахнулся.

— Отставить! — Грег вскочил следом, нашарив на поясе ныне вполне реальную кобуру с реальным лазерным «Тайссоном». — Купер! С ума сошел?

Сидеть остался только Ник, остальные подорвались со своих мест. Кинси отошел на безопасное расстояние, спасая свой рюкзак; Майлз поднялся и теперь настороженно переводил взгляд с Грега на Купера. Где-то загукало, сухо зашелестело — электянин скрылся в высоких, выше человеческого роста, зарослях осоки. Купер бросил палку обратно в костер.

— Чего всполошились? — он криво усмехнулся. — Подумаешь, подпалил козявке зад…

— Господь добр, — глядя в пустоту, сказал Ник. — Он поможет.

***

По земле тянуло теплой болотистой гнилью, в отдалении что-то чавкало, ухало и изредка тяжко вздыхало. Но разбудили Грега не звуки, разбудило предчувствие. Такое дурное, что едва продрав глаза и кое-как напялив ботинки, он кинулся проверять спальники. Майлз посапывал на своем месте, по-детски подпихнув под щеку кулак; Купер растянулся ничком и тоже, казалось, крепко спал. Рядом с ним было место Кинси. Грег некоторое время отупело разглядывал пустой спальник, пытаясь сообразить, куда в такую рань мог подеваться толстяк. А потом услышал крик.

Он рванул из кобуры пистолет и ломанулся напрямую, через заросли. По щекам тонкой леской хлестали стебли, и лицо быстро намокло то ли от крови, то ли от росы. Какая-то мелочь с писком шарахалась из-под ног, и сквозь колотящий в ушах пульс доносился визг Кинси: «Что ты стоишь?! Ты же обещал! Обещал!»

Грег выскочил из осоки и едва успел затормозить — нога по щиколотку провалилась в серую жижу. Метрах в двадцати, среди подернутых сизым туманом мшистых кочек, он увидел Кинси. Точнее оставшуюся от него голову и правую руку, каким-то чудом все еще удерживающую рюкзак над поверхностью. На берегу стоял электянин.

— Чего ты ждешь? — крикнул ему Грег. — Вы же умеете проходить по болотам!

— Пом… гите, — сдавленно прохрипела голова.

Не снимая ботинок, Грег дернулся было на помощь, но за спиной скрипнуло:

— Не ходить. Нельзя.

Словно услышав, туман над головой Кинси рассеялся. Болотистая ряска задрожала, ожила, и вдруг, приподнявшись, жадным языком слизнула внутрь себя и голову, и рюкзак. На глянцевую поверхность всплыл и тягуче лопнул большой мутный пузырь, а следом края ряски, точно стянутая умелым портным бархатистая ткань, сомкнулись над тем местом, где еще недавно виднелась розовая младенческая плешь.

Ноги ослабли, как будто Грегу с размаху врезали под колени. Сзади послышались голоса и дробное чавканье ног по грязи. Зашуршали верхушки стеблей, и через миг из зарослей выскочил сначала растрепанный спросонья Купер, а за ним и Майлз.

— Где Кинси? — спросил он. — Что тут происходит?

— «Склизкий Джо» тут происходит, — мрачно ответил Грег. — Можешь попрощаться со своей сотней.

Они постояли молча, делая вид, что отдают дань памяти ушедшему товарищу, хотя на самом деле каждый думал об одном и том же. О том, что путь к храму проклят. Что по воле злого рока ни одной группе не удалось еще дойти до храма в полном составе. По статистике в пути гибнут два-три человека из пяти. И их группа, увы, не стала исключением. И, разумеется, каждый думал о том, кому из них суждено стать следующим.

— А ведь эта штабная крыса о чем-то вчера с Шуршем договаривалась, — задумчиво произнес Майлз. — Я поссать отошел перед сном и видел, как они шушукались.

— Он хотел через болото пройти, — высказал свои догадки Купер. — А эта гнида его утопила…

— Шурш — проводник, — безучастно произнес электянин. — Ч’эловек желать идти другой путь. Ч’эловек главный, Шурш подчиняться. Не нападать. Не спорить. Не спасать.

Он развернулся, проковылял мимо и вскоре исчез в зарослях.

— Все в руках Господа, — пробормотал ему вслед неслышно подошедший Ник.

***

Весь день шли молча — смерть Кинси висела над остатками группы призрачной тенью. Грег, срывая старые мозоли и натирая новые, карабкался в гору последним, присматривая за остальными и прикидывая, что если каждый день терять по человеку, то к концу пути заходить в храм будет попросту некому. И тогда его, скорее всего, уволят. Солдат из него в свое время вышел никудышный. С безопасностью группы справиться он не смог. Никто не знает, но и мужчина-то он дефективный.

А может, нужно было попробовать самому вытащить Мэтта Кинси? Даже ценой своей никчемной жизни? Заодно освободить Дженни. Остаться в ее памяти лишь теплым воспоминанием с привкусом горечи.

Шпарящие полуденные солнца превращали небольшое высокогорное плато в раскаленную сковороду. Плеснуть немного масла — и из группы вышел бы натуральный фритюр. Невозможно было представить, что в какой-то сотне миль к югу другие люди живут совсем другую жизнь: с перламутровыми от ракушечника пляжами, ровным двусолнечным загаром, ради которого не нужно без конца вертеться с боку на бок. С запотевшими стаканами и изысканными шлепками деликатесов на огромных белоснежных тарелках. Жизнь, которую им отвоевали безымянные человечки, вынужденные жариться сейчас на этой чужой, отвергающей их планете.

Справа по краю обрыва уходила вверх поросшая редкими пучками сухой травы тропа, но Шурш указал налево, на почти отвесный каменистый склон.

— Туда.

— Все, я пас. — Майлз рухнул на камни и уронил голову между колен. — В пень этот храм, я все равно сейчас сдохну. Какая разница, от чего.

От пота щипало глаза. Грег вытер их запястьем и тоже притулился на камни. Рядом плюхнулся, вытянув журавлиные ноги, Ник.

— Да этот таракан просто решил всех нас извести, — с плохо сдерживаемой яростью процедил Купер. — Ему мало Кинси, он хочет, чтобы мы все остались вялиться на этой горе, — он подошел к электянину вплотную. — Что, насекомое, не желаешь нас в свой храм пускать?

Шурш попятился.

— Храм Крылатый Вж. Не мой.

— Конечно, Вж, — процедил Купер, напирая. — Мало вы наших ребят погубили… Помнишь капрала Уильямса, гнида? Джимми Уильямса? Как он корчился в судорогах от вашего яда…

Шурш молча отступил еще на пару шагов.

— Угомонись уже, — устало сказал Грег. — Электяне давно капитулировали.

— На бумаге, Андерсон. Ты что, так и не понял, тупица? Они же только на бумаге капитулировали. А сами теперь остатки добивают…

Послышался шорох камней, Грег обернулся, и сердце рухнуло в кишки: электянин с Купером стояли на самом краю обрыва, там, где начиналась тропинка.

— Что за…

Шурш, словно в спину у него были встроены магниты, прилип к скале, а у Купера под ногами вдруг начали осыпаться камни. Его попытки удержать равновесие и найти точку опоры со стороны выглядели диким первобытным танцем. Грегу были знакомы «голодные камни»: прочная с виду поверхность обрыва вдруг становится хрупкой, как первый осенний лед на лужах, и если вовремя не зацепиться…

— Купер!

Он подскочил к обрыву почти вовремя: одна нога Купера соскользнула в бездну. Он нелепо, зато весьма удачно взмахнул руками, — Грег успел поймать его ладонь, а другой рукой ухватиться за ветку торчащего из скалы сухого дерева.

— Вытащи меня! — заорал висящий над пропастью Купер. — Тащи, Грег!

На какие-то доли секунды Грегу показалось, что Купера ему не вытянуть — слишком здоровый. Он глянул за край: они забрались так высоко, что даже вечная электянская дымка стелилась теперь внизу мягким ковром, а над ней, куда ни глянь, царила ослепительная манящая пустота.

Достаточно только разжать пальцы, и все закончится.

Зачем ему деньги? Зачем обратный билет?

Он ведь не дурак и прекрасно понимает, какая жизнь ждет его по возвращению. Словно прощаясь, перед глазами пронеслось их с Дженни несостоявшееся будущее: вот безуспешные попытки искусственного зачатия, а вот она его успокаивает — ведь он не виноват, просто… На все воля Господа. А дальше уже он успокаивает ее через несколько лет, когда из-за его судимости опекунский совет откажет им сначала в допуске к банку донорской спермы, а потом и в усыновлении. Следом усталость, разочарование и банальная фраза, которая, возможно, случайно, но рано или поздно сорвется с ее поблекших губ: «Я тебе всю молодость отдала…»

Раздался сухой треск, Грег инстинктивно оглянулся и встретился глазами с электянином. В темных фасеточных озерах не было ровным счетом ни-че-го.

Наверное, так смотрит на нас Господь, если он существует.

Грег вдруг разозлился: ну уж нет, дудки! Больше в его группе никто не погибнет. Собрав последние силы, он представил себя гигантской пружиной и, резко развернувшись, выдернул Купера обратно на плато.

Подбежавший Майлз выглядел ошарашенно — похоже, все действо заняло какие-то считанные секунды.

— Андерсон… Купер…

Грег трясущимися руками зачем-то отряхивал колени, Купер с жалобными завываниями отползал в сторону от обрыва.

— Господь не оставит нас, — хрипло выдавил долговязый Ник.

Он так и остался сидеть на камнях.

***

Снилась Земля. Августовское утро, окутавшее ранчо прохладным туманом. Дженни на пороге их дома. Сонная, она стояла в старенькой ночной сорочке, грустно улыбалась и почесывала бледную лодыжку узкой ступней другой ноги. Грег хотел кинуться к жене, чтобы обнять, прижать к себе, стройную и легкую, но проснулся от прострелившей его дикой боли — между ног горело, как будто он только что схлопотал бейсбольным мячом в пах. Стиснув зубы, он попытался встать. Перевернулся и неожиданно обнаружил над собой жвала.

— Тебе-то еще чего? — простонал Грег.

Электянин присел, неуклюже растопырив служившие ему коленями щетинистые сочленения.

— Ч’эловек должен уходить.

Букву «ч» он не произносил, а как-то странно прощелкивал, — то ли речевой аппарат не справлялся с отдельными звуками, то ли это был некий изощренный способ унизить инопланетных завоевателей.

— Куда уходить? — Грег потер глаза. — Что тебе не спится?

— Шурш знать безухий ч’эловек. Весь народ Вж знать. Безухий ч’эловек герой. Не распылять дым над деревня.

Грег опять застонал, но на этот раз не от боли. Его будто головой макнули в прошлое: сразу вспомнились и суд, и приговор, и последующая нищета. Стоило всё это пары сотен инопланетных самок с яйцами и детенышами, которых потом все равно придушили?

В паху продолжало гореть. Хотелось подтянуть колени к животу, скрючиться эмбрионом, попробовать снова провалиться в спасительный сон, к Дженни. Грег нахмурился:

— Чего ты приперся?

— Ч’эловек хороший. Должен лететь на железный жук.

— Куда лететь?

— На свой место. К самка. Делать личинка.

— Я не могу.

Электянин смотрел сквозь него. В глазах — беспросветная тьма.

— Есть самка. Личинка будет. Много хороший личинка…

Грег почувствовал, как изнутри вулканической магмой поднимается все то, что тихо кипело последние несколько недель. С тех пор, как он получил результаты спермограммы.

— Идиот! У меня не может быть личинка! Ни одной, ни много, нисколько! Понимаешь, тупое ты насекомое!?

— Крылатый Вж смотреть на нас. Делать личинка. Растить личинка…

— Пшел к черту, — прорычал Грег и завернулся в спальник.

Шурш ушел. Слышно было, как перекатились под его конечностями несколько мелких камней, и снова все стихло.

Грег еще долго не мог заснуть. Лежал, дыша ртом и чувствуя, как постепенно намокает под щекой пропахшая инопланетной пылью ткань спальника.

***

Утром дымка слегка рассеялась, и с горы стал виден храм — два ровных, как шляпки шампиньонов, белесых купола, в каждом из которых матовыми желтоватыми бликами отражались два солнца.

Группа заметно приободрилась. Ночной лагерь спешно свернули, позавтракали и двинулись по тропинке вниз. Скалы сменились сначала сухим кустарником, потом кое-где стала появляться сочная зелень, и постепенно едва заметная тропинка снова оказалась в самой чаще влажных джунглей. Впереди ковылял электянин, за ним Купер, Ник и Майлз. Грег замыкал процессию. Шли споро, время от времени матерясь, когда под ноги попадались выпирающие из земли корни. Купер орудовал по сторонам длинной палкой, со смачным хрустом срывая радужную леску утренней паутины. Конечная цель экспедиции, хоть и ненадолго, но оказалась в поле зрения, и тот факт, что до сих пор никто больше не погиб, придавал сил. Грег и сам поддался этому иррациональному куражу. Кто бы ни сидел там, над облаками — бог, Вж или другой равнодушный к своему народу хозяин, они его таки поимели. Вон, над верхушками деревьев уже виднеется просвет, а значит…

Позже, покадрово анализируя ситуацию, Грег успокаивал себя тем, что шансов у него все равно не было. Все произошло молниеносно: как какой-нибудь архетипичный мушкетер, Купер сделал короткий выпад, с силой ткнув палкой Шурша в спину, а тот взмахнул передними конечностями, словно бы собирался сдаться, и завалился в кусты.

По барабанным перепонкам резануло, будто врубили допотопную церкулярку. Однажды услышав, этот визг ни с чем не спутаешь. Грег за свою жизнь навидался всякого, и ему не требовались услуги переводчика, чтобы распознать этот крик — полный страха и отчаяния вопль раненого живого существа. Крик о помощи.

Захлопав крыльями, по кустам зашарахались невидимые птицы. Грег оттолкнул с дороги Майлза и кинулся вперед, на ходу вырывая из кобуры «Тайссон».

Шурш верещал и бился, с головы до ног оплетаемый хищными змеями ярко-салатовых лиан. Стрелять по ним было опасно — слишком высока вероятность ранить, а то и убить электянина. Грег замер с пистолетом, лихорадочно высматривая, где гигантская росянка прячет свой зев.

— Что, козявка, как тебе встреча с естественным врагом? — где-то рядом истерично выкрикнул Купер.

В буйстве беспрерывно движущейся зелени мелькнуло что-то нежно-розовое, похожее на щенячий язык. Шурш заверещал и задергался пуще прежнего.

Грег прицелился. На указательном пальце, ближе к подушечке, ощущалось хорошо знакомое сопротивление спускового крючка. Нажать не успел — пистолет выбили из рук, и Грег задохнулся от удара в живот.

— Даже не думай, Андерсон! — Руку заломили за спину, под челюсть ткнулся острый металл.

— Ты совсем с катушек съехал, Купер? — прохрипел Грег. Перед глазами была покрытая мхом земля, по которой плясали алые мушки. — Он же проводник…

— Был проводник да сплыл! Выберемся без него, вон выход из леса!

— Под суд захотел? — Грег повел плечом и сразу почувствовал, как кольнуло кожу и по шее за воротник сбежала горячая капля.

— С чего бы? Несчастный случай! Или ты, паскуда, сдать меня хочешь? Что, думаешь, никто не в курсе, за что тебя в рядовые... Майлз, ты что творишь, твою мать!..

За спиной сухо щелкнул курок, мелькнули марганцовочного цвета всполохи. Росянка зашипела, словно ее обдали кипятком. Майлз шагнул ближе и выпустил еще пару зарядов прямо в зев. Обмякшие стебли дернулись в судороге и стали сползать на землю безжизненными кольцами. Шурш мигом содрал с себя остатки, кузнечиком скаканул обратно на тропинку и принялся суетливо оглаживать туловище руками-щетками.

— Нож на землю, — металлическим голосом скомандовал Майлз.

Грег смотрел на него и не узнавал. От жизнерадостного парня, который несколько дней развлекал всю группу байками про баб и выпивку, не осталось и тени: сжатые в тонкую нитку побледневшие губы, проступивший рельеф скул и равнодушно-спокойные глаза. Глаза, которые отлично гармонировали с черным дулом лазерного «Тайссона».

— Тебе все равно крышка, Купер. Отпусти Андерсона и отойди, не бери еще один грех на душу.

— Идиоты! — Купер все же убрал нож, и следом Грег получил ощутимый тычок в спину. — Вы, вы все! Вы что, так и не поняли? Почему всегда погибаем мы, люди? Ни одной местной твари не погибло в этих сраных экспедициях…

— Нож на землю, — оборвал его истерику Майлз.

В наступившей тишине слышно было лишь тихое стрекотание зализывающего раны Шурша.

— Ты же это не серьезно, малыш? — изменившимся голосом спросил Купер.

Майлз молчал. Молчал до тех пор, пока не стукнул о землю металл ножа.

— Два шага назад.

Купер шумно сглотнул. И шагнул: один… два.

Глаза у Майлза чуть сузились, указательный палец на спусковом крючке едва заметно побелел.

— Стой! — Грег выступил вперед, частично прикрывая собой Купера, и поднял руки в примиряющем жесте. — Не надо. Опусти пушку. Лейтенант Купер все понял.

Он развернулся и от всей души впечатал кулак в красивый подбородок. Видимо, от неожиданности Купер качнулся, ноги у него заплелись, и он рухнул на задницу.

Грег потер кулак.

— Ты понял?

— Пошел ты… — потирая челюсть, промямлил Купер.

Майлз ещё несколько секунд постоял, словно раздумывая, а потом медленно опустил руки, поднял предохранитель и как ни в чем не бывало протянул пистолет Грегу:

— Не роняй больше. И лучше держи этого говнюка на прицеле, — он кивком указал на сидящего на земле, двигающего челюстью Купера, — пока не доберемся.

— Господь помог, — дрожащим голосом пробормотал стоящий в сторонке Ник. — Почти добрались.

***

От самых маковок храм был покрыт лианами, каким-то бурым лохматым плющом и больше напоминал два трухлявых гриба, растущих из одного основания. В том месте, где обычно располагается вход, курчавая зелень была аккуратно острижена небольшой аркой. За ней зияла пустая, как глаза электян, чернота. Вверх ко входу вела лестница с широкими и высокими, явно не рассчитанными на гуманоидов ступенями.

Внушительных размеров площадь перед храмом была вытоптана до мельчайшей пыли. С противоположной стороны от леса, на обочине, стоял допотопный армейский фургон и два красных экскурсионных автобуса. Рядом с автобусами прохаживались утомленные долгим переездом туристы. Разминали ноги, лили на руки воду из пластиковых бутылок, любовались маковками храма, придерживая шляпы на запрокинутых к небу головах.

Беззвучно шевеля губами, Ник опустился на колени и быстро пополз к ступеням, оставляя после себя в пыли гладкую, как от гигантской гусеницы, дорожку. Купер цыкнул сквозь зубы что-то вроде «крысы продажные» и тоже ушел, впечатывая рифленые армейские подошвы в «гусеничный» след.

— Эй, а как же прощальные объятия? — крикнул им вслед Майлз. — Я еще не успел рассказать про дочку фермера…

Грег мялся, не зная, что ему сказать напоследок.

«Прощай»? Слишком пафосно. «Увидимся»? Вряд ли Майлзу захочется встречаться. «Выздоравливай»? За все время в пути про болезнь никто и слова не сказал. Словно боялись накликать. И Грег не чувствовал себя вправе нарушать это неписанное правило.

Майлз первый протянул ему руку. Рукопожатие у него было приятное, крепкое и сухое.

— А ведь я бы его убил, если б не ты, — сказал он, снова становясь лет на десять старше. — Не знаю, что на меня нашло.

— Не стоит брать на себя чужую работу, — ответил Грег. — Предоставим смерти обходиться своими силами.

Он чертыхнулся про себя: прощание вышло пафосным и натянутым.

— Ну тогда пока, что ли… — пробормотал Майлз, высвобождая руку. — И тебе пока, муравей! — обратился он к стоящему рядом электянину. Тот остался безучастным, и Майлз вдруг порывисто обнял Грега. — Даже не верится, что больше не увижу эту рожу! — горячо прошептал он на ухо. — Прикинь, уже сниться мне начал. Будто сплю я, а это чучело приходит ко мне, наклоняется и смотрит, смотрит. А потом и говорит, мол, уезжай-ка ты, Майлз, домой. Здесь не твой место. Жуть!

Он вдруг рассмеялся, легко и свободно, словно внутри у него лопнула наконец стягивавшая нервы резинка. Похлопал Грега между лопаток, закинул за спину рюкзак и побежал к храму, по дороге подпрыгнув, как ребенок, получивший на день рождения подарок, которого и не ждал.

Грег обернулся к электянину.

— Он ведь выздоровеет.

Это не было вопросом, но Шурш шевельнул жвалами:

— Возможно.

— Как думаешь, храм лечит бесплодие? Может, и мне сходить?

— Можешь.

Грег помолчал, раздумывая о Майлзе, о той ночи и странной боли в паху.

— Но могу и не ходить, верно?

Шурш не отвечал, и теперь в его молчании Грегу чудилась многозначительность.

— А Купер? А Ник? Они выздоровеют?

— Крылатый Вж смотреть на нас, — прощелкал в пустоту Шурш. — На одном крыле день, на другом крыле ночь. На одном крыле засуха, на другом — дождь. На одном крыле мы. На другом — наши дела. Крылатый Вж взлетать каждое утро. Крылья делать баланс.

— А если баланса нет, то вы его восстановите, не так ли? — усмехнулся Грег. — Ты и остальные проводники. Получается, Купер был прав? Это вы решаете, кому жить, а кому… Только знаешь что? Вы упускаете из виду один маленький нюанс: ваша планета не нужна была военным. Она нужна была правительству и тем толстосумам, что рубят сейчас бабки на строительстве пятизвездочных отелей. Да даже вон, этим, — он кивнул в сторону автобусов. — Почему же вы наказываете только тех, кто исполнял приказы? А как же…

Договорить Грег не успел. Его прервал истеричный вопль одной из синьор:

— Боже мой, Уильям! Что это? — она прыгала на одной ноге рядом с грузным мужчиной, по всей видимости, мужем, и в отчаянии совершенно неприлично задирала юбку, чтобы продемонстрировать другую ногу, с виду крепкую и загорелую. — Господи, это ведь не оно?! Я слышала, слышала! Вызовите медиков! Срочно! Я умираю!

— Подожди… — опешил Грег. — Что ты… Я не хотел… Я же не это имел в виду…

— Шурш — проводник, — скрипнул в своей манере электянин. — Не спасать. Не убивать.

— Но тогда… как? Как, черт возьми?!

— Крылатый Вж смотреть на нас.

Вокруг женщины начал собираться народ, но близко подойти никто не решался. Она крутилась на месте, вереща, как подбитая сойка; муж растерянно одергивал юбку и бубнил что-то успокаивающее. До Грега доносились лишь обрывки фраз: «…только не гражданские…», «…среди военных…», «…отсутствие гигиены…»

Подбежала нимфа в костюмчике турсектора, попыталась вывести женщину из толпы. Все шарахнулись врассыпную.

— Что ж, — Грег повернулся к электянину, — значит, благодаря Вж, без работы я точно не останусь. Будешь моим проводником в следующей экспедиции?

— Нет. Ч’эловек возвращаться на свой место.

Шурш вдруг согнул щетинистую двупалую конечность, сунул ее между грудными панцирными створками и вынул на свет толстенную пачку зеленых купюр. Грега передернуло.

— Кинси, да?

— Он хотеть менять жизнь на бумажка. Шурш не нужна бумажка. Ч’эловек нужен билет на железный жук. Возвращаться к самка. Делать личинка.

Он протянул пачку. Здесь явно было больше, чем стоил обратный билет. Существенно больше. Грег пару мгновений колебался, а потом осторожно взял пачку и взглянул на Шурша.

В фасеточных глазах электянина отражалось много маленьких Грегори Андерсонов.