Экзамен

  • Опубликовано на Дзен
  • Опытный автор
Экзамен
Аннотация:
Кирилл после смерти лучшего друга всегда считал себя одиночкой, но иногда новости о себе приходится узнавать, даже будучи взрослым. Судьба устроила ему экзамен, интересно, сможет ли он его выдержать?..
Текст:

1. Дракон и мальчик Дима

- Здесь свободно?- голос отвлек меня от книги. Я пришел минут за десять до пары, уселся у окна и надеялся, что никого не потянет на место рядом.

Потянуло.

Я взглянул снизу вверх на обладателя голоса. Невысокий, худой паренек. Рыжеватый, горбоносый, немного нескладный. Аудитория полупустая, и раньше я этого птенца видел на первых партах.

Думал шугнуть, посмотреть с отвращением. Думал честно сказать, что не жажду компании.

Но детёныш смотрел так серьёзно, и даже немного грустно, что во мне, видимо, проснулся отцовский инстинкт.

- Садись,- со вздохом ответил я, и паренек шлепнулся рядом.

- А чего не сидится на первой парте?- спросил я его, когда он извлек из сумки большую тетрадь.

- Это… ээээ… этот препод говорит так громко…- ответил парнишка и покраснел- густо-густо, до корней волос.

- Врать-то ты не умеешь,- вздохнул я опять.- Вокруг полно мест, говори уж как есть.

Парень замялся.

Потом опустил голову.

- Я поспорил с пацанами, что рядом с тобой сесть - не слабо…

Я заржал. Я пытался сдержаться, но это было выше моих сил.

Дело в том, что я поступил в универ в 30 лет. Раньше просто не понимал, зачем нужно высшее образование. Потом понял, чем хочу заниматься. Понял, что этому нужно учиться.

Универ, увы, такое место, где принято дружить. Мне оно без надобности, я даже разговоры разговаривать не очень люблю, тем более с людьми на добрых 15 лет младше. Поэтому я всегда держался особняком, и чуть что – кидал мрачные взгляды исподлобья. А если учесть, что хожу я в чОрном, а на руке у меня вытатуированы загадочное животное и странная надпись – меня скоро стали деликатно так сторониться. Даже несмотря на любовь молодежи ко всему неординарному. Я был, наверное, слишком неординарным. Впрочем, некоторые девушки с самоубийственными наклонностями на меня, кажется, засматривались. Но подойти - кишка тонка. И хорошо.

Теперь же ситуация обрела и вовсе комичный вид. Я - дракон, в пещеру к которому сунется только смелый.

Как же смешно.

Парень не знал, куда деваться - от стыда, видимо.

Я, наконец, успокоился, отдышался и уже почти нормальным голосом спросил:

- И что, правда не страшно? Пару-то отсидишь?

- Отсижу,- тихо ответил парень и отвернулся. Потом немного подумал и повернулся снова:

- Вообще не понимаю, почему все обосрались к тебе подходить. Пламя не изрыгаешь вроде.

Я подивился схожести мыслей. И ответил честно:

- Я не хочу, чтобы подходили. Они и не подходят.

Парень хмыкнул и уткнулся в тетрадь. Вторым моим открытием стало то, что я ему не только не страшен - я ему ещё и неинтересен.

- Тебя как зовут-то?- спросил я, сам не зная почему.

- Дима, - ответил он из тетради.

- Я Кирилл.

- Очень приятно,- Дима вежливо протянул узкую ладонь с длинными пальцами. Я пожал. Ладонь оказалась сухой и очень холодной.

Пришел лектор, и мой неожиданный собеседник окончательно погрузился в свои записи. Да и я, в общем-то, предпочитаю на лекциях слушать. Пишу немного, правда. Память хорошая.

2. Про Лёху

Любовь к одиночеству накладывает некоторые ограничения на личную жизнь. Крайне трудно объяснить женщине, почему ты не хочешь пускать ее дальше своей постели. Даже если изначально предупредил ее, что тебе нужен только секс. Они соглашались, почти всегда соглашались, почему-то будучи уверенными в том, что рано или поздно мое каменное сердце даст сбой – видимо. Простые жесты благодарности за хороший секс –типа цветов и ресторанов – они принимали за доказательство этого сбоя. Как только я замечал у женщины тенденцию к излишнему сближению, я тут же избавлялся от нее. Старался делать это мягко, но под конец все равно узнавал о себе много нового.

Выслушав несколько отлично разыгранных истерик, пережив несколько очень утомительных расставаний, я, наконец, нашел Аду. Она сидела в моем любимом кафе, одна за столиком. Кафе называлось «Белладонна», я любил его за вкусный кофе, приятную музыку и ненавязчивый сервис. Мне повезло - у неё сломалась зажигалка, и я молча подошел с огоньком в руке. Она благодарно на меня посмотрела и указала подбородком на стул напротив.

Я почти сразу распознал в ней кого-то вроде меня. Одинокую, но не страдающую от одиночества. Мы немного погуляли, потом как-то очень естественно оказались в одной постели, а позже пришли к молчаливому соглашению: можно спать вместе, можно болтать. Можно гулять. Нельзя влюбляться.

Она частенько приходила ко мне, сегодня тоже приехала – посмотреть кино.

Я в очередной раз порадовался Адиному спокойствию. Посиделки с кино у нас случались не так уж часто. В основном секс. Просто так вышло, что фильм новый, и мы оба хотим его посмотреть. Я знал, что её не потянет болтать со мной во время фильма, или целоваться. Знал, что она будет внимательно смотреть в экран, отмечая самые мелкие мелочи. В этом мы с ней тоже похожи.

Я иногда спрашивал себя - не полюбил ли я её? И каждый раз честно отвечал себе - нет.

Хотя она идеальна. Красивая, умная, сдержанная. Понимает меня с полуслова и смеется над моими шутками. На первом месте у неё дело, искусство. Поэтому замужество и дети её не особо интересуют. Зато в сексе она абсолютно раскована и готова вместе со мной исследовать новые позы, способы и игрушки. Ада перевернула мое представление о женщинах в принципе. Мне всегда казалось, что женщине всё равно, кого любить. Если мужик рядом достаточно долго, то она привязывается к нему, как собака, думал я. Воображает себе в нем и хорошее, и плохое. За первое любит, от второго - мучается. А если уходит, то также бездумно. Просто от желания новизны.

Наверное, я был не прав. И есть у них и сила, и воля выбирать- так же, как у мужчин. А то, что выбирают они обычно чёрт знает кого - так ведь что я знаю об их критериях? Когда уже я затвержу наизусть, что «любое предубеждение - ложно»?..

Мне вспомнилось, как мой друг Лёха говорил эту фразу - часто, по поводу и без повода. Так часто, что она потеряла свой смысл. Так бывает со словами - от постоянного употребления они портятся. Это тоже мысль не моя - Лёхина. Лешка называл себя шаманом, и усомниться не пришлось ни разу – во всяком случае, квартира в Москве и очень прибыльная работа словно бы сами свалились нам в руки – как он и обещал. Он ушёл очень молодым, и, хоть он всегда говорил, что шаманы непременно возвращаются, мне не было легче от этого. Лёша был моим единственным другом за всю жизнь, и после его смерти мне уже ни с кем не хотелось идти на сближение - слишком оглушительная потеря. Я невольно посмотрел туда, где мой друг когда-то курил по утрам, а по вечерам - читал или ворожил. Продавленное, но уютное кресло у окна; рядом - столик с несмываемым следом от обязательной утренней чашки кофе. Шкаф с его книгами. Разумеется, я всё оставил, как было.

Ада проследила за моим взглядом, когда заметила, что я отвлекся от происходящего на экране. Так себе кино, на троечку.

Ада щелкнула пультом и повернулась ко мне.

- Так себе фильм,- озвучила она мои мысли. Я вздрогнул. Что-то такое сегодня уже было. Ах да. Драконы и мальчик Дима.

- Ты мне… как-то говорил про этого Лёху,- осторожно начала она.- Но не досказал.

Да, говорил. Именно тогда, когда Ада плюхнулась в это кресло в наш первый вечер. Впрочем, «говорил» - громковато звучит. Я всего лишь сказал:

- Здесь обычно сидел мой покойный друг. Лёша.

Ада тогда ойкнула и вскочила. Нормальная реакция нормального человека.

До сего дня она про него ничего не спрашивала.

- А что рассказывать,- нарочито безразличным тоном ответил я.- Росли вместе, из Мухосранска нашего сбежали вместе. Лёха петь хорошо умел, его почти сразу крутой продюсер приметил и поселил тут. Я перебивался с пятого на десятое, потом переехал к Лёшке, неожиданно работу хорошую нашёл… Лёха тоже поднялся, может, ты ещё помнишь такого - Алексей Шаман. Одно время очень популярным певцом был… Выкупил он, в общем, у своего продюсера эту квартиру… А через год,- я сглотнул,- погиб. Три года назад... Я только потом узнал, что он квартиру успел мне завещать.

- А от чего погиб?- хрипловато проговорила Ада.

- Сердце,- коротко ответил я.

Она задумчиво дернула губами. Словно невесело улыбнулась половиной рта. Словно сказала: всё ясно.

- Алексей Шаман,- повторила Ада.- Что-то помню.

Черный омут колдовских глаз;

Под луною нас поймал - вальс…

И кружил, как пьяный, до утра

А к утру - только пыль да зола…- вдруг запела Ада, и я аж подпрыгнул, настолько точно она передала его интонации.

- Эту песню я написал,- признался я. Вообще-то, подобные признания не входили в мои планы, они явно говорили обо мне больше, чем мне того хотелось, но сегодня был какой-то удивительно странный день, и я растерял всю свою защиту.

Но Ада - умница! - избежала соблазна воспользоваться моей внезапной сентиментальной уязвимостью. Она лишь задумчиво кивнула, потом улыбнулась мне ямочкой на левой щеке и отправилась за чаем.

Этой ночью мы впервые просто разошлись по разным комнатам, как старинные друзья. Молчаливый призрак Лёшки, витавший сегодня над моей квартирой, явно не способствовал созданию теплой интимной атмосферы.

А ночью я проснулся. Не от кошмара, просто резко проснулся.

Мои ноги повели меня в соседнюю комнату. Ада курила в форточку.

Мне было немного страшно одному, но я не стал ей об этом говорить. Я вообще не стал говорить, иначе появилась бы угроза разговора-на-всю-ночь. Именно так начинаются всякие дурацкие романтические истории: «Мы проговорили всю ночь…». И неспроста начинаются. Если два теплых, живых, нестарых человека тактильным радостям предпочитают вербальные - это явно что-то значит. Но не у нас. У нас с Адой ничего нет. Ничего, черт побери, только секс. Именно эта мысль билась в моей голове на протяжении всего процесса. И именно она почему-то дико меня возбуждала.

Аде тоже нравилось. Она кричала так, как давно не кричала, и я радовался про себя, что эта комната когда-то была приспособлена под студию звукозаписи, а потом снова под обычную комнату. Однако с той поры звукоизоляция осталась почти полная.

Всё-таки удивительно, как близость смерти - даже старой, чужой, нестрашной – обостряет человеческие чувства.

3. Макароны с фаршем

С утра Ада крепко спала, но даже во сне сохраняла ироничное выражение лица и изящную позу. Раньше мы просыпались одновременно, но, видимо (мужское самодовольство не имеет границ!), я её всё-таки вымотал ночью. Давать ей ключи от квартиры было не в моих планах; с другой стороны, она уже вполне может считаться моим другом. Я вообще предпочитаю принимать серьёзные решения только в безвыходных ситуациях, чтобы всегда иметь пространство для маневра. Сейчас ситуация показалась мне безвыходной.

Поэтому я брякнул запасную связку ключей на кухонный стол. На бумажке написал: «Не хотел тебя будить, будь как дома. Кир».

Первой была лекция профессора из Франции. На неё ходить было не обязательно, но так как профессор - мировая знаменитость, народ точно будет. Чтобы занять местечко поближе к окну (моя слабость), я пришел, кажется, за полчаса до начала.

Заняв свободную скамью, я погрузился в чтение. Впрочем, из омута учености меня почти сразу вырвал знакомый голос:

- Можно?

Надо мной, всё такой же серьёзный и костлявый, с громадной сумкой через плечо, стоял вчерашний Дима.

- Опять поспорил?

- Да не,- он мальчишеским движением почесал нос,- тут просторнее будет.

Я хмыкнул. Теоретически меня это должно было раздражать. Практически же Дима меня забавлял: такой маленький наглый воробей.

- Ну валяй,- разрешил я, вновь открывая книгу.

Прогноз сбылся - больше никто не сел за нашу парту. Похоже, я недооценивал свою сомнительную славу на факультете. Странные люди. Народу в аудитории полно, но нашу скамеечку все аккуратно обходят, хотя ещё пара человек точно уместилась бы… Привычка что ли?

Пацан молча, очень внимательно слушал переводчика. После лекции я-таки спросил его:

- А на тебя странно не посмотрят, из-за того что со мной сидел?

- Пару раз- не пи***ас,- спокойно ответил он, накинул сумку на плечо и направился к выходу.

Я в очередной раз изумился его худобе. Напружиненная независимая спина и цыплячья шея. Чем-то он мне в этот момент напомнил Лёху, когда тот был ещё школьником с потрясающими задатками. Я всегда был крупным и достаточно спортивным- секции, каратэ и прочее. Лёха стремительно вымахал в последних классах, но в седьмом - восьмом как раз был тощим пацаном с такой же вот независимо-беззащитной походкой и весьма злым языком. Надо ли говорить, что нередко школьная шпана караулила его вечером около дома или у школы. Обычно мы отбивались вдвоем, и тогда мой друг поражал меня своим бесстрашием. С боевым визгом он кидался на противников вдвое больше себя и вечно пестрел синяками.

…И про синяки мне пришлось вспомнить на следующий день. Я столкнулся с моим новым знакомым в коридоре университета. Под его левым глазом багровел огромный фингал, губы были в ужасном состоянии, и шел он так… осторожненько, словно что-то у него болело. Однако шел ни на кого не глядя, с выражением упрямого, тщательного выстроенного безразличия на лице.

Мне, конечно, хотелось спросить, что случилось. Но я предпочитаю не лазить в чужие дела. Он прошел мимо, едва кивнув и явно без настроения вступать в разговоры. Я стал строить догадки: из-за девушки подрался? Пьяный спор? Нет, больше похоже, что избили. Уж слишком прямо держится, как будто был унижен.

В этот день я проторчал в универе допоздна: сначала пары, потом ждал одну профессоршу, которую хотел заиметь в качестве научрука. Она вела семинар до восьми часов, а я терпеливо сидел с книжкой на скамеечке у входа. Внутрь не пустила. Видимо, испытывала на прочность.

Семинар закончился, мы со старой интеллигентной, но суровой каргой Альпининой неплохо поговорили, и, кажется, отныне я смогу заниматься научной работой в её лаборатории. Особенно порадовали её прощальные слова: «Но учтите, молодой человек, спуску не будет. Мои студенты зачастую и ночуют в университете». Я слегка поклонился и направился к выходу. Спустился по широкой лестнице со второго этажа, пересёк почти пустой и гулкий в это время вестибюль, распахнул тяжёлые двери в зябкую тьму, сделал пару шагов и на крыльце чуть не споткнулся об Дмитрия.

Октябрьский вечер нельзя было назвать ласковым, однако парень сидел на холодной мраморной ступени крыльца университета. Сидел, пристроив локти на коленях, а голову - на сложенных кистях рук. Люди, покидающие здание, не обращали на него никакого внимания. Он не выглядел так, будто ему плохо. На лице со следами побоев отражалось небесное спокойствие. Однако…

- Что у тебя случилось?

Он кошачьим каким-то движением поднял голову, чтобы посмотреть на меня большими желтыми глазами. Интересный разрез, однако. Раньше не замечал.

Врать он не стал, сказал просто:

- Со старшаками посрался, насмерть. Ушел. В общагу нельзя.

- Это они тебя? – спросил я, с характерным кряхтением присаживаясь рядом.

Дима хмыкнул.

- Ну да. Хотели, чтобы метнулся за водкой.

- А ты не пошел?

Птенец промолчал.

Я вздохнул. Плохо жить одному в двухкомнатной квартире. Особенно если когда-то вас в этой квартире было двое. Никем не занятая комната прямо-таки ноет, как незаживающая рана. Невозможно было не предложить:

- Ночь можешь у меня перекантоваться. Завтра помогу забрать вещи из общаги.- Последняя фраза вообще вылетела как-то случайно. Но раз уж пообещал – надо делать.

Он почесал нос. Потом сказал:

- Их много.

- Разберемся.

В машине Дмитрий молчал, сцепив руки. Мне показалось, что в воздухе витает некая неловкость.

Наконец птенец прочистил горло и начал:

- Ты.. это… если что, я не из таких. Ты меня лучше здесь высади.

- Не из каких - не из таких?- переспросил я.

- Не гей я,- мрачно ответил он.

Его смущенная разукрашенная рожа в зеркале заднего вида снова заставила меня разразиться громоподобным хохотом. Я даже чуть в кювет не съехал, что и вернуло меня на грешную землю.

- Чего сел-то, если не из таких?- подначил его я.

- Да блин, только что в голову пришло,- почти жалобно пропел тот.

Я сдержался, чтобы снова не заржать. Сказал со всей возможной серьёзностью:

- Я тоже не из таких. А комната на ключ запирается.

Он немного расслабился, однако в позе всё равно сохранилась настороженность. Подвоха ждет, бедолага. Маленький он, но гордый. Таким трудно.

- Я могу ужин приготовить, - вдруг сказал он.

- Валяй, - ответил я.

Он отвернулся к окну, и дальше мы снова поехали молча. Интересно, не решила ли Ада нагрянуть? Наверное, без звонка бы не стала, но если у неё имеются ключи, то всегда есть вероятность.

Дома Дима застыл в прихожей, переминаясь с ноги на ногу. Я на всякий случай заглянул в обе комнаты и на кухню. Ады нет.

- Разувайся, - бросил я ему.

Он суетливо стал развязывать кроссовки, а я заглянул в холодильник.

Дима прошел на кухню и в нерешительности остановился около меня, явно стесняясь спросить.

- Говори уже,- не отводя взгляда от пустых полок, буркнул я.

- Душ можно принять?

Я наделил его полотенцем и откопал какие-то старые джинсы с футболкой, а сам задумался. Заказать пиццу? Надо подождать пацана. Вдруг он вегетарианец или там пиццу не любит.

Через пять минут птенец уже выполз из ванной, на ходу вытирая волосы. От влаги они казались темными, и с его желтыми глазами составляли неплохой ансамбль. Наверное, Ада бы с удовольствием написала его портрет.

- С легким паром. Пиццу закажем?

- Я приготовлю,- ответил он, деловито распахивая холодильник. Оглядев пустые полки, он вздохнул и залез в морозилку. Там он откопал пачку фарша, которую я когда-то купил, чтобы приготовить пиццу болоньезе, да так и забыл.

По-хозяйски оглядев мои полки и ящики, птенец с азартным воплем выцепил пачку вермишели и два печальных помидора, которые вообще невесть как оказались на моей кухне.

- Пиццы не будет. Будут спагетти. – объявил он.

Я удивлялся его скорости. Вот уже кипит вода и варится вермишель; фарш разморожен в микроволновке и тихо шкворчит на сковородке; томаты лишены кожи и следуют за фаршем.

Твердой рукой отмеряются специи в какой-то строгой последовательности.

Не прошло и часа, а между мной и ноутбуком уже возникла тарелка с ароматной едой.

- Спасибо,- промямлил я, а птенец с довольным видом устроился за столом и жадно накинулся на еду, время от времени морщась от боли в разбитых губах.

Бедолага.

Макароны были что надо.

4. Отцовские инстинкты

Вечером, после пар, мы отправились в общагу за Диминым имуществом. Дима сквозь зубы пробормотал, что «шмотки - хрен бы с ними, а вот книжки с ноутом - жалко».

Общага была тесная, унылая, с низкими потолками и намертво въевшимся в стены запахом жареного лука. Вахтерша недобро зыркнула на меня из-под кустистых бровей. Дима вежливо бормотнул: «Здрасьте», однако та ничего не ответила. На всякий случай я извлек студак, но она даже не взглянула. Мы прошли в левый коридор, мимо каких-то запертых дверей, мимо двери с надписью «прачечная», мимо увядающего фикуса. За углом показалась узкая темная лестница, плохо освещённая и без окон между пролётами. Я тихо спросил: «Какой этаж?», и Дима также тихо ответил: «Третий». В молчании мы стали подниматься. На втором этаже в коридоре было безлюдно, однако громыхала какая - то неприятная монотонная музыка (мне даже показалось, что я расслышал матерный речитатив), а с общей кухни воздушные потоки донесли до меня запах чего-то горелого. Я по контрасту вспомнил вчерашние мастерские Димины спагетти и понял, что голоден.

Мы вступили в пролёт, ведущий к третьему этажу. Дима шел первым, и я видел, как закаменели его лопатки. Завершив восхождение, он глубоко вдохнул и максимально расправил плечи.

Третий этаж шумел, пел, готовил, пьянствовал и ругался. Дима двинулся вперед. Почему-то я ждал, что, как в кино, навстречу нам начнут открываться все двери, и в каждой - по паре любопытных морд. Но нет, ноль внимания. Коридор заканчивался окном, около которого курили четверо гоповатого вида парней. По лицу Дмитрия я понял, что это кто-то из тех. Они не взглянули на нас - звуки наших шагов, наше настороженное присутствие потерялись во всеобщей веселой энтропии. Дима подошел к двери за номером 120 и тихонько постучал - мне показалось, условным стуком.

Дверь открылась через несколько секунд. На пороге стоял бледный высокий парень с прозрачными глазами.

Он посторонился, мы быстро вошли, и парень очень тихо захлопнул дверь.

Некоторое время соседи по комнате молча изучали друг друга.

Потом Дима мрачно спросил:

- Приходили?

Парень скривился немного.

- Да… За водкой просили сгонять, – парень ещё сильнее побледнел.

- Пошел? – так же тихо спросил Дима.

Парень промолчал.

- Кир, это Денис.

Мы пожали руки.

- Короч я сходил… Они надрались…

- Вещи мои не трогали?

- Ноут я в шкаф засунул, ну они вроде и не смотрели.

- Спасибо, - Дима слабо улыбнулся. Слабо, но очень искренне. Так мог бы улыбнуться отпрыск опальной королевской семьи последнему верному солдату.

«Отпрыск» тем временем извлек большую спортивную сумку и очень быстро покидал шмотки, буквально - сгреб в охапку и утрамбовал. Дальше настал черед рюкзака, в который споро, но аккуратно были уложены книги и тетрадки. Ноут Дима упаковал в специальную сумку, туда же определил какую-то папку - видимо, с документами. Затем он вихрем пронесся по комнате, собирая всякие мелочи. Рюкзак он накинул на плечи, я молча подхватил спортивную сумку и хотел надеть через плечо сумку с ноутом, но он сказал:

- Нет. У тебя должна быть максимальная степень свободы.

Денис вздохнул. Мне он понравился – явно в призы не рвётся, но и в беде не бросит.

Дима посмотрел на него исподлобья:

- Ну, давай…

- Давай.

Они пожали руки на прощание.

Я открыл дверь, и мы пошли. Краем глаза я заметил, что у подоконника никого нет. Я сразу понял, что мы раскрыты, но продолжал идти, настроившись, однако, на небольшой махач. Когда-то я был неплохим драчуном.

Мы успели пройти совсем немного. «Воздух в коридоре сгустился», как написали бы в плохом романе.

Из двери общажной кухни выплыла вереница парней, пять человек. Они преградили нам путь.

По Диминому лицу нельзя было понять, вся ли шайка перед нами.

Я повременил опускать сумку на пол.

Не самый высокий, но самый коренастый и, видимо, самый мощный из парней, вышел вперед.

- Переезжаешь, Дима?- прищурившись, спросил он.

Дима, несмотря на тяжесть рюкзака, выпрямился.

- Да, - спокойно ответил он.

- А это кто с тобой?- подленьким таким тоном пропел вожак.

Группа приготовилась заржать. Не побить хотят, унизить.

- Мой друг,- также спокойно ответил Дмитрий.

- Но затоо мой друууг лучше всех играет блюююз,- сложив губы трубочкой на «блюююз», промяукал стоящий слева от вожака высокий вертлявый тип с неопрятной какой-то бородкой и жидкими усишками.

Пятеро заржали. Дима остался невозмутим и молча пошел вперед. Компания расступилась. Я почти задел вожака за плечо, когда проходил мимо.

Мы шли по коридору, и оба ощущали, как эта неприятная компашка пялится нам вслед. Наконец, я услышал что-то… Вертлявый тип догнал нас в пару прыжков, и отвесил Дмитрию унизительный пинок пониже спины. Дима обернулся, белый от ярости, но я успел раньше - бросить сумку, рывок вперед, кулак под ребра. Пока любитель «Машины времени» задыхался, согнувшись пополам, к нам подскочила остальная компания. Дима невесть как успел скинуть рюкзак, и встал спиной к моей спине.

Я начал с главного. Один точный удар в мощную челюсть, глухой звук падения. Нокаут. Второй парень попер на Димку. Он был чуть покрупнее Димы, но для меня всё равно достаточно мелкий. Использовав энергию его движения, я просто потянул его за шкирку до ближайшей стены, о которую и приложил виском. Бедняга сполз на пол. В этот момент третья «обезьянка» напрыгнула на меня сзади, крепко обхватив за шею.

Оклемался от удара под дых вертлявый усатый «макаревич». Он, пользуясь моим беззащитным положением, явно собрался врезать мне по морде. Я наклонился и вдарил башкой ему в грудь, а потом локтями врезал тому, кто пытался придушить меня сзади. «Обезьянка» взвизгнула и отскочила, держась за бока. Он, конечно, не упал, но подходить уже боялся – бой явно оставался за мной. Мы с Димкой снова стояли спина к спине.

Вожак, тяжело мотая головой, поднимался с пола. Парень, которого я долбанул об стену, тихонько шевелился. Я был искренне рад, что с ними всё нормально. Я не ожидал от себя такой прыти. Вот с «макаревичем» творилась какая-то фигня. Он лежал очень бледный, с тонкой полоской крови из носа. Я, озираясь, присел рядом и щупнул пульс. Живой. От стены медленно подошел парень, который прыгал на меня сзади, и присел рядом с пострадавшим.

- Воду или нашатырь найдите,- буркнул я моим незадачливым противникам.

Вожак, слегка пошатываясь, пошел к кухне. Какая-то девушка уже побежала за водой. Оказывается, вокруг нашей милой дружеской сценки образовались зрители.

Другая девушка нырнула в комнату и вернулась с нашатырем. Она протянула ватку вожаку. Тот нюхнул, благодарно кивнул. Она подошла с ваткой к лежащему и осторожно поводила у того под носом.

Парень открыл глаза.

Увидел моё лицо и тихонько зарычал. Парень, которого я огрел локтями, сказал:

- Серёга, не надо.

Паренек, которого я приложил об стену, сидел, подтянув коленки к подбородку, и сжимал голову руками. Ему достался стакан воды. Тот глотнул, и его вырвало.

- Сотрясение, - сказал я.

Парень мрачно на меня посмотрел. Под глазом у него набухал фингал.

- Постельный режим. А лучше всё-таки сходить к врачу, - продолжил я.

Вожак, уже практически не шатаясь, подошел к нам. Я поднялся. Мы посмотрели друг - другу в глаза. Тот, видимо, хотел сплюнуть себе под ноги в знак глубочайшего презрения, но в последний момент передумал. Сейчас он не мог ничего, даже сделать вид, что имеет здесь ещё какую-то власть. Свидетелями его унижения стали все жители третьего этажа. Некоторые злорадно улыбались. Кто-то снимал на телефон.

Я молча отвернулся, накинул рюкзак на плечи, взял сумку с вещами.

Дима стоял у стены, смотрел на меня, и глаза у него были круглые – круглые. В последний раз оглядев поле боя, убедившись, что всё более-менее в норме, я тихонько облегченно выдохнул.

- Пошли, - сказал я.

И мы пошли. Краем уха я услышал, как Серёга-макаревич тихо, но отчетливо бросил нам вслед:

- Пид***сы…

Ни один из нас даже не обернулся. У Димы до сих пор были круглые глаза.

Мы спустились по лестнице, распахнули тяжелые двери. Зябкий вечер принял нас в свои объятия. Дима посмотрел на меня с какой-то странной смесью страха, недоверия и усталости.

Потом он опомнился и хрипловато пробормотал:

- Как бы Дэна не побили…

- Его тоже можно было ко мне, - озабоченно ответил я. Я об этом не подумал. Я вообще не подумал, что станется с жителями третьего этажа после моего показательного выступления.

Дима быстро набил смску.

- Написал ему адрес твой, - пояснил мой новый друг. – Если будет совсем плохо, придёт. Но он не такой человек, чтобы драпать без крайней необходимости.

Мы закинули вещи в багажник, я на автомате открыл дверцу машины перед Димой. Тот подозрительно на меня посмотрел, обошел автомобиль, и самостоятельно сел с другой стороны.

Я обругал себя идиотом. Если человек мельче, младше и слабее тебя, это вовсе не значит, что он баба.

В машине Дима сжался на заднем сиденье, глядя в окно. Бедный пацан. Свалился я ему на голову со своим отцовским инстинктом.

- Ты как думаешь, снимать? – спросил у него.

- Не знаю пока. Денег не особо много, - ответил птенец, не оборачиваясь.

- Можешь у меня остаться ненадолго.

- Бесплатно что ли? Давай хоть готовить буду, - мрачно ответил Дима.

Я остановился у ларька «срочное изготовление ключей» и вышел. Дима не стал спрашивать, зачем. Видимо, догадался.

Мастер сидел за компом, судя по всему, в онлайн-игрушке. Голову его украшала черная бандана, поверх которой были надеты большие наушники. Вместе с седоватой бородищей зрелище получалось фантастическое.

Не хватало только попугая, орущего «Пиастры».

Он обернулся и остановил игру, как только я подошел. Лицо у него было красновато-бронзовое, как у индейца, а глаза – ярко-голубые. Этими глазами он очень пристально на меня посмотрел.

Я протянул ему связку:

- Все, пожалуйста.

Пират молча взял ключи и завел свою странную машинку. Я прислонился к ларьку и погрузился в молчаливое ожидание. Так глубоко погрузился, что мастеру пришлось высунуться из окошка и толкнуть меня.

- Пятьсот рублей с вас. - Он протягивал три ключа.

- А можно ещё какой-нибудь брелок?

Мастер посопел.

- Мужской, женский?

- Мужской.

Пират хмыкнул и прицепил к ключам маленькую литую гитарку, которую извлек чуть ли не из кармана.

- Сколько ещё? – спросил я, извлекая бордовую бумажку.

- А, - неожиданно махнул он рукой. – Подарок.

- Спасибо, - удивленно ответил я, протянул мастеру бумажку и взял связку с брелком, теплую от его руки.

- Удачи, - пробурчал он, усаживаясь за свой комп.

Я сел в машину. Дима задремал, пока меня не было, и проснулся от хлопка дверцы.

Я протянул ему ключи.

- Держи.

Он повертел связку, вздохнул. И видимо вспомнил про свои обязанности:

- По дороге надо в магазин заехать. Жрать нечего.

5. Уже

Так мы и зажили. Дима взял на себя готовку, да ещё и уборку. Мне нравился стоицизм, с которым он принимал свою судьбу. Несмотря на гордость, он явно прекрасно понимал, что пока у него нет другого выхода, кроме как жить у меня. Работать наша учеба едва ли позволяла.

Ада иногда рисовала его.

Они друг - другу явно не очень нравились, причем с первой встречи и по какому-то странному взаимному согласию. Дима бы ни за что не стал рассказывать почему, а Адка только смеялась и повторяла: «не люблю детей».

Однако Дима вежливо терпел её интерес к его внешности, и вскоре по дому стали валяться наброски: горбоносый профиль, глазастый анфас; глаза отдельно; отдельно тонкие кисти рук; зарисовка «Дима с книгой». Ада их иногда собирала и складывала в папку, а иногда рвала на клочки. Причем мне было совершенно не ясно, по какому принципу.

Ада звала его «домохозяин»: «Твой домохозяин уже пришел?», «А твой домохозяин уже спит?», «А мы домохозяина не разбудим?» - это уже страстный шепот в районе дивана. Я объяснял ей, что в его комнате звукоизоляция, но она всё равно старалась стонать потише. Да и я вдруг с интересом отнесся к возможности встречаться на её территории. Она усмехалась понимающе: «Зачем смущать мальчика?», однако глаза у неё всякий раз делались грустными.

Однажды меня осенило: Ада ревнует. Просто так ревнует, по-бабьи. Как ни крути, но её я не защищал от подонков и не селил у себя дома. О ней я заботился из чувства долга, а о нём – потому что так мне подсказывал какой-то дремучий инстинкт.

Чем дольше жил у меня Дима, тем Ада становилась со мной рассеяннее, скучнее и молчаливее. Слушала меня невнимательно, и даже во время секса её словно не было в комнате.

Наконец, однажды на мой вопрос: «Приехать ли?», она глухо ответила: «Не надо». Подумала и добавила: «Давай в «Белладонне» через час».

Я приехал. Ада сидела у окна, грела руки о чашку со своим любимым какао. Я увидел её словно в первый раз: красивая, ухоженная, но немного потерянная. Или потерявшая что-то. В ней всегда это было, но раньше я предпочитал не замечать, наверное.

Она неуверенно улыбнулась мне, поправила волосы.

Я сел.

- Привет, – она улыбнулась ещё шире.

- Здравствуй.

- Я хотела поговорить… Собственно, можно было и по телефону… Нам, Кир, не надо видеться.

Я предчувствовал это и даже частично понимал причину. Но всё равно спросил :

- Почему?

- Бессмысленно это. Трахаемся, как звери… Знаешь, я думала, ты любить не способен. Но ты можешь. Чертовски обидно, что при этом ты не любишь меня. Я думала, я смогу. Думала, я каменная. Но… Как это всё глупо.

Она откинулась на спинку, закурила, посмотрела в окно.

Потом достала из сумки мои ключи и положила на стол, пальцами подтолкнула в мою сторону.

Мне стало тоскливо. Ада, неужели и ты туда же? Как объяснить женщине, что даже если ты не ссышь кипятком от её присутствия в комнате, то всё равно всегда готов будешь прийти на помощь, всегда выслушаешь, всегда позаботишься об её удовольствии? Как объяснить, что ровное уважение и спокойная дружба, перемежающаяся страстным сексом – это прекрасно и никоим образом её, как женщину, не оскорбляет?

- В общем, - более трезвым голосом продолжила она (я узнал прежнюю Аду), - спасибо тебе за всё. Это было здорово.

Она лукаво улыбнулась:

- Но я хочу влюбиться.

Я подумал.

- Возможно, я тоже.

- А ты, кажется, уже, - непонятно сказала Ада и вдруг весело рассмеялась. Я не стал выяснять, что она имела ввиду, тем более что она уже подхватила сумочку, небрежно чмокнула меня в щёку и направилась к выходу.

Она снова меня удивила. Я-то уже настроился на длинную печальную сцену. Многие женщины обманывают себя «сексом по дружбе», но потом всё равно влюбляются, и доводят себя до истерики идеей о том, что мужчина тоже должен в неё, такую замечательную, втюриться. Разочарование выливается в длительное расстройство и обвинение «сексуального друга» во всех смертных грехах. Однако Ада и здесь осталась на высоте. Ей стало со мной некомфортно, и она просто ушла.

Я немного посидел в кафе, выпил чашку кофе и вышел в осенний вечер.

В задумчивости я прошелся вдоль парковки, потом добрел до небольшого темного парка. Или даже скверика. Скорее второе. Я позволил ногам вести меня.

Нет, я не смог бы в неё влюбиться. Но я точно запомнил её на всю жизнь.

Телефон глухо пискнул из кармана плаща. «А вот песня про колдовские глаза. Ты её написал девушке? В неё ты был влюблён?». Я улыбнулся. Любопытство Ады меня немного рассмешило. Любила ли хоть когда-нибудь отвратительная рептилия по имени Кирилл?

«Да не был я влюблен. Лёха попросил песню, я и написал. Само как-то».

«Ясно».

Я хмыкнул, поёжился и понял, что страшно замёрз. Бегом до машины, включить печку, и домой.

Дома меня встретил запах вкусно приготовленной еды. Дима стоял у плиты и встряхивал сковородку, перемешивая какое-то аппетитное содержимое.

Я замер, засмотревшись на его подпрыгивающую чёлку и ловкие руки с тонкими запястьями.

Он повернул голову в мою сторону и неожиданно улыбнулся: просто так, по-мальчишечьи.

И я вдруг перестал дышать.

Ада не зря рисовала его снова, снова и снова. Он был чертовски красив.

- Ты чего?

- Я… - я очнулся. – От меня Ада ушла.

Дима удивленно промолчал, а я отправился в прихожую – повесить плащ, потом в ванную – сполоснуть руки. Меня позабавила мысль о том, что я веду себя, как муженек, вернувшийся с работы. Жена хлопочет у плиты, я предвкушаю вкусный ужин…

Дима готовил фантастически, надо признать. За пару этих недель я уже привык к вкусной еде, к качественному сыру и чаю, к баночкам с неведомыми специями. Причём не сказать, чтобы это выходило дорого. Каким-то образом он знал, что и где можно купить за небольшие деньги, и почти все продукты он покупал на свои, таким своеобразным образом, видимо, расплачиваясь за возможность жить у меня дома.

Я сел за стол, и Дима как всегда поставил передо мной какую-то еду. Я поднял на него глаза. На нём была футболка и узкие джинсы. Я задержал взгляд на тонком браслете, обхватывающем его правое запястье. Три сплетённых шнурка, ничего особенного.

Он хрипло спросил:

- Что?

- Ничего. Спасибо.

Дима снова улыбнулся:

- На здоровье.

Он сел напротив меня со своей тарелкой.

Я попытался есть, но что-то мне сегодня и кусок не лез в горло. Даже кусок аппетитного, сочного, нежного, ароматного мяса.

Дима вдруг спросил:

- А это твоя квартира? Родители оставили? Или сам купил?

Обзавестись жильём в столице действительно непросто, его интерес был мне понятен.

- Друг завещал, - ответил я. – Я, как и ты, понаехавший тут.

Дима опять улыбнулся… что-то улыбчивый он сегодня. Привыкать ко мне начал, что ли.

- А друг… он умер?

- Да, три года как. Вместе из Армейска приехали. Он певцом был, может слышал – Алексей Шаман.

Он смутился.

- Мама раньше слушала. Да и сейчас иногда включает… Он же чуть ли не романсы пел?

- Почти.

Я ушел в комнату, вернулся с ноутбуком и включил оцифрованные Лёшкины записи, которые он делал «в стол». Простые песни под гитару, которые он, в основном, писал сам. Такого Алексея Шамана никто, наверное, кроме меня и не слышал, разве что какие-нибудь его девки.

Дима слушал внимательно, слегка наморщив лоб.

- Хорошо… - тихо сказал он.

Мы ели под звуки Алёшкиного пения.

Потом Димка вдруг спросил снова:

- А ты где так драться научился?

- Да много где, - ответил я. – Всякие кружки, ну и так в Армейске была…возможность тренироваться. Я тебя всё хотел спросить: эти уроды на нашем факультете учатся? Я что-то их не видел.

- Да нет, - Дима махнул рукой. – Они даже из другого универа, коммерческий какой-то вуз. Комендант то ли родственник кого-то из них, то ли на лапу дали. Не поймёшь.

- А вы не жаловались?

- Почему, жаловались, – птенец вздохнул. – Только комендант тоже чей-то родственник.

Мне захотелось завыть. Я люблю Россию, но боже, как же отвратительно иногда.

Впрочем, появилась у меня одна идейка.

Но это завтра.

- Там они как, после того как я их… Не бушуют?

- Да нет вроде. Дэн сказал, даже потише сделалось. Несильно, правда. Там на этаже всё больше ботаники типа нас с Дэном, да девчонки… Хорошо хоть девчонок не трогают.

Он замолк, я тоже. Еда кончилась, но расходиться по своим комнатам почему-то не хотелось. Дима поставил чайник, и я, честно говоря, обрадовался, что можно будет ещё поговорить.

Чайник вскипел, Дима заварил какой-то очередной странный чай (С анисом что ли? Даже у меня не спросил. Мне, впрочем, нравилось). Мы снова уселись.

Дмитрий быстро почесал нос и вдруг немного покраснел. А потом спросил:

- А можно узнать?

- Ну?

- А что твоя татуировка значит?

Татуировку мне набил Лёшка. Он хорошо рисовал, но несколько видоизмененный тигр на моей руке был нужен не для красоты. Каждый сам выбирает, верить в шаманские штучки, или нет, но однажды Лёха мне сказал, что меня легко сглазить, и я почему-то поверил. Молодой был, наверное. Впрочем, выглядит неплохо.

- Это защита. Лёха набивал. Он был типа… шаман.

- А надпись?

Надпись означала «Боги любят меня».

- Ну… примерно «Боги хранят меня»,- перевёл я.

- Круто, - задумчиво сказал он.

Мы допили чай в необременительном молчании. Иногда я украдкой поглядывал, как он пьёт, опустив длинные ресницы и шевеля светло-розовыми губами.

Потом он встал, вымыл чашки

- Спокойной ночи.

- Доброй… - вздохнул я.

Дима ушёл к себе. Не спать, скорее всего, а читать. Я поймал себя на том, что боюсь, что он вернётся в свою общагу. Очень боюсь. Теперь нет у меня Ады, никого нет… Мать в другом городе, да и своих забот у неё хватает – внучка, дочь моей младшей сестры; муж; работа. Я и звоню, и приезжаю, но это всё равно не то.

Впервые перспектива одиночества пугала, а не радовала.

Я встал, прижался лбом к холодному оконному стеклу и стал смотреть во двор.

Почти никого, скамейки, деревья. Тишина.

На границе зрения, отраженное в тёмном стекле, что-то шевельнулось. Я обернулся.

На пороге кухни Димка переминался с ноги на ногу.

- Кир… Я это… может кино посмотрим?

Мне показалось, что ему вдруг тоже стало тоскливо одному. Или страшно.

У меня что-то сжалось в горле.

- Давай, - тихо ответил я.

Вскоре Димка устроился в мою лабу. Старая карга Альпинина вернулась с конференции в Израиле и дала нам задание. Мы вместе сидели за компами и обрабатывали результаты громадного количества опросов. Это была дурацкая и очень простая работа. Разумеется, до настоящих исследований с живыми людьми нас пока не допускали. Перваки.

Мы вместе приезжали к восьми утра (научрук настаивала), вместе уезжали в восемь вечера. Теперь Дима готовил только по выходным, в обычные дни мы обедали в столовке универа, а вечером заказывали что-нибудь или покупали пельмени.

Начинались первые контрольные.

Я был чертовски загружен и ужасно счастлив. Только спал не очень. Аппетита тоже почти не было. Однако я летал, как на крыльях, и самая мелкая приятная мелочь приводила меня в состояние эйфории.

Дима тоже окончательно ожил. Он был сдержан в проявлении эмоций (как всегда), однако я видел, что он тоже доволен жизнью дальше некуда.

Почти ничто не омрачало нашу жизнь, жизнь двух помешанных на науке и очень счастливых идиотов. Но вот как-то Дмитрий пришёл в лабу в весьма мрачном настроении. Зашел, тяжело ссутулившись. Повесил сумку на спинку стула и включил компьютер.

Некоторое время я наблюдал его огорченную спину, потом всё-таки решил спросить:

- Ты чего?

Он обернулся.

Я заметил, что он покраснел.

- Про нас говорят, что мы… - он отвел глаза.

Я догадался, ибо что люди ещё могли говорить.

- Кто говорит?

- Да все уже. Неужели похоже? – вздохнул он.

- Да ни*уя не похоже, - раздраженно ответил я.

Я снова испугался, что он сбежит.

Каким же трусом я сделался.

- Не обращай внимания на идиотов, - добавил я.

- Постараюсь, -ответил он. И улыбнулся.

Эти улыбки как-то сбивали меня с толку. Что-то в них было неправильное.

Я отмечал это, но забывал до следующей улыбки. Слишком был занят.

А между тем прошла уже половина ноября. Улицы покрылись льдом.

Собственно, Димка всего лишь захотел снять книжку с верхней полки Лёшкиного шкафа. Шкаф был высокий, почти до потолка. Я сидел на диване, приподняв голову от ноутбука, думал о чём-то своём и рассеянно наблюдал за его действиями. Он встал на цыпочки и вытянулся во весь свой небольшой рост. Футболка на животе задралась, и я поймал себя на том, что не могу оторвать взгляд от гладкой полоски кожи между футболкой и джинсами. Впрочем, когда я взгляд всё-таки оторвал, он тут же прицепился к напрягшимся ягодицам.

Большего и не потребовалось.

Мой организм среагировал вполне определенным образом, и картины того, что я мог бы сделать с этим маленьким изящным телом, некоторое время полностью заполняли моё сознание. Я потряс головой. Я постарался вообразить себе что-нибудь очень неприятное. Опарыши. Сморщенная старуха с дряблой шеей. Мухи над трупом животного. Что-нибудь.

Уфф. Прошло.

Я встал и немного неверным шагом подошел к шкафу, протянул руку и снял книгу. Наши руки соприкоснулись. Дима благодарно посмотрел на меня снизу вверх.

Спокойно, Кир. У тебя давно, очень давно не было секса. А половое влечение нормального, здорового человека всегда имеет слегка бисексуальную природу. Дима маленький, милый, беззащитный.

Это не значит, что я гей. Это не значит, что я в него влюблен.

Это не значит, а что значит?

Не то ли, что от его улыбки я впадаю в ступор?

Не то ли, что я, как дурак, радуюсь, когда он приходит в лабу, когда предлагает посмотреть кино, когда выпадает случай поболтать по душам?

Не то ли, что ради него я готов набить морду кому угодно?

Наверное, Дима что-то такое увидел в моих глазах, потому что спросил:

- Кир… Ты чего?

- Ничего. По-моему, твоя пицца уже пахнет.

Дима с боевым кличем унесся на кухню, а я достал из кармана телефон и набил Аде смс:

«Я понял, почему я уже. Ты была права».

Она ответила сразу же. Очень кратко.

«Сочувствую».

6. Русалочка

Некоторые забавные вещи иногда приходят в голову по совершенно несмешным поводам. Из психологии: я внезапно понял сказку «Русалочка». После того, как Русалочка заключила сделку с колдуньей, она получила ноги и потеряла голос. Но каждый шаг приносил ей боль. Однако она терпела – из-за любви.

Я понял, что каждый влюбленный – в каком-то смысле Русалочка, потому что это ощущается именно так: <i>больно ходить и нельзя разговаривать</i>. То есть болтать бессмысленную ерунду – можно, а вот о главном – ни-ни.

А каждый шаг давался мне с трудом, как по натянутому канату. Мне стало трудно работать, учиться – я ни на чём не мог сосредоточиться. Для любого самого простого действия требовалось волевое усилие.

Дима был рядом, только протяни руку. И одновременно я знал: стоит её протянуть, как он убежит, растает, исчезнет.

С фактом моей нетрадиционной ориентации я смирился довольно быстро. Как будущий психолог, я не считал её позорной или ненормальной. Кроме того, женщины у меня отвращения тоже не вызывали – значит, бисексуальность. Ребенка заделать смогу, если понадобится.

Мой хрупкий мальчик по-прежнему доверял мне, ни о чём не подозревая. Разве что иногда я пугал его своей печальной рожей.

Как и всякому незадачливому влюбленному, мне всё время казалось, что объект моих чувств со мной заигрывает. То он мило улыбался, то ходил по дому в какой-то блядской рубашке, то хватал за руку. Однажды поскользнулся, когда выходил из машины, и упал прямо ко мне в объятия. И ничуть не смутился, рассмеялся только.

Я был на пределе, и это самым удручающим образом сказалось на моей успеваемости.

Однажды старая карга Альпинина попросила меня остаться вечером, когда все обычно расходились. Я сказал Диме подождать меня снаружи, но карга встряла:

- Молодой человек может спокойно отправляться домой. Разговор будет долгий.

Дима кивнул мне, чтобы я не переживал, и вышел.

Ладно, станцию метро знает, а дальше там просто.

Моя суровая научная руководительница сняла очки, показала дужкой на стул и сама села напротив. Она тонкой рукой помассировала глаза и подняла на меня бесконечно-далёкий взгляд.

- Ваш вопрос с общежитием решён. Тех подонков выдворили, и коменданта вместе с ними. Дело вышло долгое, но теперь можете быть спокойны. Скоро Дмитрий сможет вернуться домой.

Она внимательно следила за выражением моего лица. Я сидел, как громом пораженный, и некоторое время ничего не мог сказать.

- А вас этот факт… почему-то не радует, да? - она задумчиво поместила кончик дужки очков между тонкими губами и немного пожевала.

- А… ннет, что вы, Серафима Аполлоновна. Спасибо вам, – я постарался благодарно улыбнуться, хотя внутри у меня всё замерзло. Зачем просил, идиот. «И эгоист», - ехидно добавил внутренний голос.

Серафима имела в университете вес, и немаленький. Связи у неё обнаруживались буквально повсюду. Именно ей я и рассказал о том, что происходит в общежитии номер 4 нашего славного университета.

- Скажите ему, Кирилл,- вдруг выдала Серафима. Я слегка подскочил:

- О чем сказать? Кому?

В её вечно холодных, всегда ироничных глазах мне вдруг привиделось сочувствие.

- Дмитрию. О чём – сами знаете. Живём мы только раз. И как психолог, и как человек я вам могу посоветовать только это. Больно смотреть, как вы мучаетесь.

Неужели так заметно?.. Впрочем, профессор психологических наук.

Я молчал. Неловко как-то обсуждать со стальными старыми леди подобные вещи. Почти как с мамой, даже хуже.

Серафима посмотрела на мою хмурую морду, вздохнула, легко поднялась и подошла к обширному секретеру. Я услышал тихий, но отчётливый щелчок.

У неё там тайник, с ума сойти.

А в тайнике бутылка коньяка, причём, судя по всему, дорогого и не в России купленного.

- Я знаю, вы за рулем, но иногда полезно поймать такси.

Я снова промолчал, и она разлила коньяк по двум симпатичным крутобоким бокальчикам.

- С горя пить вредно, - заметил я, поднимая свой бокал.

- Смотря что. Это – полезно. В умеренных количествах. Давайте, до дна.

Мы условно чокнулись, и я опрокинул жгучую благодать прямо в глотку.

Серафима не отставала. Выпила и вдруг разоткровенничалась:

- А знаете, я ведь тоже однажды влюбилась на разрыв аорты. Ничего делать не могла. Ходить – больно, говорить – больно. Оба с семьями, у меня муж, у него жена и дочка пятилетняя.

- И что случилось? – спросил я. Мне правда было интересно.

Серафима, странным образом помолодевшая, с выбившимся из прически симпатичным пучочком волос, смотрела куда-то мимо меня.

- Мы виделись очень часто, преподавали на одной кафедре. Наконец, я не выдержала, назначила встречу в аудитории. Всё рассказала. Знаете, он удивился. Очень сильно. Он себя всегда считал недотёпой, видимо. А тут я, красивая тогда ещё… - Серафима вздохнула. – Видимо, от удивления он и клюнул. Мы стали встречаться, доходило чуть ли не до разврата в запертых аудиториях. Потом жена его всё узнала, был скандал на весь университет. До сих пор помню глаза Алексея, моего мужа.

Любовь моя таким трусом и приспособленцем оказался, я даже не поверила сначала. Он сразу же со мной порвал, выставил так, будто это я его домогалась. При встрече просто делал морду кирпичом. Было перед мужем стыдно, но он меня простил, покойный Лёша… Таких мужчин нынче не делают, – Серафима разлила ещё по одной.

Выпили.

- Мораль, спросите вы? А только одна. Я ни о чём не жалею. Всякую чашу нужно пить до дна, молодой человек.- Она вновь подняла на меня серые до полупрозрачности глаза. - Дима – очень хороший мальчик.

- Знаю, - буркнул я. – Но если сказать, он ведь просто уйдёт.

- Он и так уйдет, рано или поздно. Не будьте трусом, Кир, я вас умоляю. Не поручусь на сто процентов, но возможно, вы ему тоже небезразличны. На посошок?

Я кивнул.

После третьей порции мне стало не пьяно, но как-то легко. Все заботы словно остались позади… Вот он какой, французский коньяк.

- Я вижу, вы приободрились, - улыбнулась Серафима.

- Да, спасибо вам, - искренне ответил я.

- Удачи.

Я снова кивнул, встал.

На улице меня встретил приятный морозец. В ноябрьском вечере сквозило что-то сказочно-новогоднее.

Тут я спохватился, что не вызвал такси. Пришлось голосовать.

Довёз меня приятный усатый дядька, в компании которого было хорошо молчать. Он включил в машине какой-то тихий джаз, и я уютно откинулся на сиденье, наблюдая за проносящимися мимо деревьями, улицами, фонарями, людьми.

Действительно, иногда полезно поймать такси, и ощутить себя пассажиром. Тем, от кого ничего не зависит. Сладостным бездельником.

Машина остановилась, я спросил:

- Сколько?

- Сколько не жалко, - усмехнулся дядька в рыжие усы.

Я открыл кошелёк. Там было полторы тысячи. Нисколько не жалко.

Дядька нахмурился и протянул мне тысячу обратно:

- Мне лишнего не надо. Тут ехать-то всего ничего, и получаса не было.

- Спасибо вам, - прочувствованно сказал я.

Дядька кивнул мне и уехал.

В прихожей было темно, тихо и прохладно.

Димкина полуоткрытая дверь сияла полоской лимонного света.

Я пошёл на этот свет, как глупая двухметровая бабочка. Дима стоял у окна, спиной к двери.

Он не обернулся, когда я вошел.

Я, как загипнотизированный, подошел к нему в полном молчании. Я встал рядом, развернул его к себе и притянул, чтобы поцеловать….

И магия вечера рассеялась без следа. В его глазах я увидел удивление, страх… отвращение?

Он вырвался из моих обмякших рук, отскочил.

Теперь на лице были гнев, непонимание.

Я не знал, что сказать.

- Ты же сказал, что ты… Что не будешь…

- Прости, я... Чёрт…

Он так смотрел на меня, что я понимал – не простит. Не сможет больше доверять.

- Я не знаю, что на меня нашло, я… Я люблю тебя, - я скатился в хриплый шёпот.

Он по-прежнему молча смотрел на меня, болезненно нахмурившись, словно обнаружил у меня под кроватью отрезанную голову.

Словно я смертельно разочаровал его.

Я прекратил извиняться. Зачем, если всё теперь бесполезно? Если всё хорошее, что у нас было, рухнуло от одной моей глупости?

Я выпрямился, откашлялся. И сказал то единственное, что стоило:

- Я рассказал Серафиме про твоих друзей из общаги. Их выгнали вместе с комендантом. Ты можешь вернуться.

Он опустил глаза.

- Спасибо, я знаю. Дэн звонил.

Я слегка кивнул и направился к двери. Дима так больше на меня и не взглянул.

В гостиной я некоторое время смотрел на то место, где сидел Лёшка. Потом, повинуясь внезапному порыву, сел в его кресло. Мне почти сразу стало легче. Мне даже показалось, что я слышу: «Река жизни уносит все невзгоды, так не цепляйся за них».

Трясущимися руками я достал его заначку. Три коричневых сигариллы в щели между витыми ножками столика. И там же – коробок спичек.

От первой затяжки стало жечь в груди, я кашлянул. Я не курю.

Однако мне почему-то казалось, что одну надо выкурить. Вроде лекарства.

Я курил, ощущая, как накатившее волной отчаяние отступает. Всё можно пережить.

С этими мыслями я умылся и прилёг на диван, не раздеваясь. Я почти не спал. Проваливался в некое подобие сна, и мне виделись во сне то вОроны, то Лёшка, курящий и говорящий мне: «Простым смертным нельзя садиться в моё кресло», то Дима с большой сумкой. Дима иногда смеялся, а иногда говорил мне что-то вроде: «Моя сумка на девятом этаже, а в лифте заперся самоубийца, туда нельзя.». Из этого следовало, что он не может её забрать, а я всё хотел подняться, но никак не мог. Иногда я находил лифт, и самоубийцы там не было. Я всегда хотел сказать об этом Диме, но просыпался.

Рано утром Дима покидал мой дом. Он почти не смотрел на меня. Тихо сказал: извини. Оставил ключи на столике. Я постоял в прихожей, наблюдая, как он неловко исторгается из моей квартиры, увешанный сумками. Помощь не предложил. Хотел, но понимал, как нам обоим будет неловко. Он сказал: пока. Я сказал: пока.

Я взял со столика Димину связку, погладил пальцем литую холодную гитарку.

Вот и всё. Принц отказался от Русалочки, и та обратилась в морскую пену.

7. Испытание любовью

Я редко читал что-то по школьной программе, но одна вещь мне запомнилась. «Отцы и дети», уж не помню, почему я соизволил прочитать. Тоненькая была, наверно.

Помню обсуждение на уроке. Помню слова учительницы: «Тургенев проводит своих героев через испытание несчастной любовью. Базаров находит в себе силы с ним справиться, а вот Павел Кирсанов – нет.»

Что-то отозвалось во мне, я запомнил – любовь может навсегда лишить тебя чего-то главного. Всякого стремления вверх, что ли.

Впрочем, сейчас-то я понимаю, что дело не в любви, а скорее в гордости.

Если думать, что тебя не полюбили в ответ из-за того, что ты слишком плох, или, скажем, увидеть в этом некое наказание, то и вправду можно навсегда застрять в прошлом.

Я тоже этим грешил первые пару дней после его ухода. Курил, искал причину.

Потом понял – нет никакой причины, просто не судьба.

А если сейчас не судьба, то будет когда-нибудь потом. С кем-нибудь другим.

Река жизни уносит все невзгоды, так не цепляйся за них.

Я взял себя в руки, стал ходить на пары, исправно появлялся в лаборатории каждый день.

С Дмитрием мы здоровались.

Почему-то сейчас он казался мне красивее, чем когда-либо. От горя ли, от того ли, что ничего не сбылось, но я отбросил всякие гендерные предрассудки. Больше не искал, что в нём такого могло меня привлечь, не спрашивал себя, что в нем женственного.

В нем всё было – его. Большего и не надо.

Дни, как ни странно, неслись быстро. Дело стремительно катилось к Новому году, а значит, и к сессии. Я засел за книги.

Но иногда выходил погулять. Предпраздничный город, увешанный лампочками, ощетинившийся ёлками и украшенный радостными лицами, меня почти по-настоящему радовал. Я с удовольствием выбрал подарки для мамы, сестрёнки, её крохотной дочки и даже для маминого мужа. Я поставил дома две ёлки: одну большую посреди комнаты, а вторую – совсем маленькую, на Лёшин столик. Я всегда чувствовал его присутствие с того самого вечера, когда мы с Димой перестали быть друзьями.

Иногда я говорил с его креслом.

Я наивно полагал, что рана быстро затягивается. Вскоре я почти перестал вздрагивать, пересекаясь с Димой взглядом. Мы стали практически чужими. Коллеги по лаборатории, учащиеся на одном потоке, только и всего.

Альпинина ничего не сказала, но всё поняла. Я ощущал её молчаливое сочувствие.

А сам я… Уже ругал себя за рано поднятую тревогу. Никакая это была не влюбленность, просто скука, нежность и одиночество. Просто красивый мальчик.

Однажды, приятным вечером, я покидал университет с чувством хорошо проделанной работы (Альпинина поручила мне опрос, я провел, обработал результаты, и она осталась довольна). С леденцово-розового неба падал нежный снег, я выполз на крыльцо университета и с удовольствием вдохнул свежий воздух. Мир, как всегда, был достаточно болезненным местом, но я уже полагал себя практически исцелившимся.

Дима вышел на крыльцо вслед за мной. Он был в смешной большущей шапке и тоненьком пальто. Что-то внутри меня дёрнулось: не замёрз бы.

Мы посмотрели друг на друга, я несмело ему улыбнулся. Улыбнулся, чтобы сказать: всё прошло, всё хорошо.

Он вдруг подошёл ко мне, так близко, как давно не подходил.

И заговорил срывающимся от смущения голосом:

- Кир… я это… извиниться хотел.

Я немного опешил.

- За что?

Он знакомым движением почесал нос.

- Ты понимаешь, я убежал, испугался, и веду себя как последний е… урод. А ты же столько… Столько сделал. Для меня.

Его кошачьи глаза были близки к тому, чтобы наполниться слезами. Он меня жалеет, понял я.

- Я просто… Я не могу ответить тебе… то есть… - он совсем смутился, покраснел. – Но я очень тебе благодарен. Правда. Если тебе что-то будет нужно, только скажи.

Я снова ощутил знакомый комок в горле.

Но я нашёл в себе силы сказать ему:

- Да нет, Дим, всё прошло. Не переживай, – я снова улыбнулся и осознал, что лгу.

Ничего не прошло. Он стоял рядом, и я снова падал в чёрную пропасть; более того: я никогда и не прекращал в неё падать.

Дима же, ничего не подозревая, кивнул и улыбнулся мне.

- Пока, - бросил я, быстро направляясь к машине.

Бог знает, что мне захотелось бы сделать. Очень тяжело сдержаться, когда это хрупкое существо находится рядом, и всё, что нужно – это зажать рот и быстро затащить в машину… Всего лишь.

Я помотал головой, отгоняя нехорошие мысли.

Излечился он, блин. Идиот несчастный.

Домой я мчался, как сумасшедший. Светящаяся витрина маленького круглосуточного магазинчика, в котором иногда мы с Димой покупали какие-то специи. Я резко затормозил. Десяти ещё нет, и это хорошо. Наверное.

Милые кассирши из этого славного магазинчика всегда с любопытством поглядывали в нашу сторону. То ли сын с папашей, то ли…

Но теперь я один.

Счастливый обладатель нескольких бутылок спиртного разнообразной паршивости, килограмма картошки и банки солёных огурцов.

8. Вера, надежда, Мила

Наступил Новый год. Я отправился в Армейск, отметил праздник, как полагается – с семьёй. Надолго, правда, остаться не мог: первый экзамен пятого января. Но обещался приехать на каникулы.

По Армейску я, оказывается, соскучился. Однажды Лёшка сказал мне – то ли шутя, то ли всерьёз – что наложил на наш родной город заклятие, благодаря которому в нём не будет несчастных и голодных. Смертельные болезни и трагические случайности будут обходить Армейск стороной; еда всегда будет вкусной, вода – чистой. Мучительные бытовые мелочи не будут терзать жителей, и жизнь у них будет лёгкая и приятная. Я поржал тогда, конечно, но нынче Армейск действительно показался мне похожим на городок из сказки: улыбчивые жители, странные для России чистота и порядок, какая-то всеобщая доброжелательность. Тишина.

Идеальное место для приведения в порядок растерянных ума и сердца.

Я бродил по задумчивым белым улочкам, смотрел на небо, фотографировал.

Мама выглядела счастливой. С мужем у неё всё ладилось, внучка и дочка были здоровы.

Она, конечно, поняла, что со мной что-то не так, и долго пыталась разговорить, но вытянуть всё до конца не смогла – я держался стойко. Сказал только, что дело в неудавшемся романе. Мама успокоилась. Может быть, думала, что у меня долги или ещё что похуже. Долго и пространно рассказывала про соседского парня, который: «шпана - шпаной был, но за Любкой из 17 дома со школы гонялся, а она девочка хорошая, всегда только от ворот поворот. Так он книжки стал читать, поступил, человеком стал – а всё Любка! Добился теперь, вот свадьба у них в сентябре была».

Как ни странно, её болтовня подняла мне настроение. На вокзале, перед поездом, мама меня крепко обняла и шепнула на ухо, чтобы никто не слышал: «Она ещё передумает!». Её наивность почему-то тоже меня порадовала, возможно, потому, что я легкомысленно счёл её пророчеством. Надежда – глупое чувство, но, даже несбыточная, она почему-то иногда даёт силы двигаться дальше. Я отдавал себе отчёт в том, что попал в практически неразрешимую любовную петлю, но… кто мог запретить мне мечтать?

Уехал я глубоко умиротворенный и почти счастливый.

Москва встретила меня шумным вокзалом и благостной тишиной улиц. Всё-таки каникулы.

Дома я с удовольствием принял душ и заварил чай. Вспомнил об Аде, написал ей: «С прошедшим». Она откликнулась сразу, как всегда: «И тебя. Что у тебя с тем мальчиком?». Я честно ответил: «Глухо». Она прислала печальную скобочку.

Я соскучился по Диме, давно мы не виделись. И увидимся ещё нескоро: группы разные, расписание экзаменов тоже, наверное… А от лабы нас на сессию освободили.

Я вздохнул, включил компьютер. Нашел сайт университета. Мы фотографировались для презентации нашей лаборатории. Тогда мы были ещё в нормальных отношениях, поэтому на фото стояли рядом: он в переднем ряду, потому что маленький, а я с краю, обрамляю композицию, так сказать. Он хорошо так улыбался на этом фото, а я рядом по контрасту напоминал чудовище из «Аленького цветочка». Большой, хмурый, с тигром на руке. Колоритен, нечего сказать.

«А мы смотримся…» - подумал я и грустно усмехнулся.

Я не мог перестать думать о нём. Раз за разом я открывал книгу, зарывался в тетрадь, но через пару минут снова ловил себя на том, что смотрю в пустоту, а мысли переполнены им.

Зря я вообще нашёл это фото. И мамины слова не идут из головы. Ох, ну что за осёл.

Я встал, побродил по комнате, закурил, пошёл варить кофе. Его вкус определённо помогает сосредоточиться.

Я поставил кофе на Лёшкин столик, подошёл к окну и стал смотреть на почти круглую серебристую луну на ясном тёмно-синем небе.

Учить не получалось и слегка клонило в сон. Я посидел ещё с часик для очистки совести, но мозги отказывались воспринимать информацию.

Я умылся и лёг. Круглая луна заглядывала в окно, и я видел её белое, плоское, как блин, лицо сквозь все мои сны.

Сначала снилась некая неразбериха. Что-то из того, что я читал. История психологии. Чуть ли не Фрейд. Потом – будто я проснулся, вышел на кухню, жутко трясясь от утреннего холода и волнения перед экзаменом. И вдруг – звонок в дверь, только похожий почему-то на церковный колокол. Я открываю, а там Дима. В трусах. Говорит – впусти, мне холодно. А я почему-то сомневаюсь. Говорю: ну, ты же не хочешь ко мне. А он говорит: нет, хочу.

И я проснулся на самом деле.

И вправду было прохладно, но я не трясся. И не волновался особо.

За окном светился бледный зимний день, на часах – полдень. Во сне было темно.

Я, несмотря на всю эту сонную галиматью, отлично выспался. Принял душ и пожарил яичницу. Вспомнил обалденную еду, которую готовил Димка. Эх.

Хотел закурить, но организм воспротивился. Видимо, пора прекращать.

Я щёлкнул пультом, взял книгу. Под тихое бормотание съел свой завтрак, параллельно уточняя по книге некоторые места.

И тут раздался звонок. Звонок в дверь, какой-то особенно громкий. Я вспомнил церковный колокол во сне.

Вера моя в чудеса никогда меня не покидает, поэтому я сорвался, ожидая увидеть Диму, надеясь на это, но… За дверью стояла маленькая пухлая девушка с прозрачным ящиком подмышкой.

- Здравствуйте, я собираю деньги для детского дома «Солнышко». У малышей тяжёлые условия, холодно, толком нет горячей воды, - начала она проговаривать текст, явно не в первый раз.

Лицо её, впрочем, хранило такую боль, что я понял – не лжёт.

И ещё её лицо было очень красным. Холодно, видимо.

- Чаю хотите? – вдруг предложил я.

- А?... Хочу. Спасибо.

И девушка спокойно вошла, повесила пальто на гвоздик. Тоненькое пальтишко, почти как у Димы. Я удивился её смелости. Я же такой большой и страшный.

Усадил гостью в кухне, налил горячего чая. Она взяла чашку и почти сладострастно оплела её озябшими пальцами.

Симпатичная, хотя немного напоминает ребёнка.

Пьёт, почти как Дима, смешно шевеля пухлыми губами.

- Вам не страшно так ходить по квартирам?

- А… да нет. Все же люди, - ответила девушка.

Я угостил гостью печеньем, она с удовольствием захрустела. Я спрашивал её о детском доме «Солнышко», о том, как там обращаются с детьми. Девушка отвечала коротко. Но выходило, что обращаются хорошо, а вот здание в аварийном состоянии, а от государства, как всегда, помощи не дождёшься. Я на всякий случай спросил адрес. Недалеко от Москвы. Девушка допила чай, поблагодарила меня, встала. Я достал из кошелька пару тысяч и сунул в её коробочку.

Она, к моему удивлению, поднялась на цыпочки и чмокнула меня в щёку.

- Удачи вам. Я Мила.

- А я Кирилл.

- Приятно было познакомиться.

Я закрыл дверь за Милой, вернулся в гостиную и рассмеялся.

В чудеса он верит, блин.

Вот тебе и чудо.

А ведь можно было телефончик взять, в конце концов, на Диме свет клином не сошёлся.

Я снова разложил свои источники знаний, потом сходил на кухню за бутербродами.

В комнате становилось всё сумрачнее. Вот уже и совсем стемнело. Всё это время я читал, не прерываясь. Материала было порядочно, конечно.

Я включил настольную лампу и закутался в плед.

Завтра экзамен, чёрт побери.

9. Экзамен

…Проснулся я в кресле, в крайне неудобной позе. Книга выскользнула из руки и валялась на полу.

В окно лился сероватый зимний свет, я зевнул… Стоп! Что?!

Я панически нашарил телефон, и уставился в светящееся табло. Девять часов! Забыл поставить будильник, а экзамен только что начался.

Я набил смску старосте, судорожно вскочил, метнулся в ванную, дважды провел по зубам щеткой и плеснул воды в лицо. Потом я с разбега влетел в любимые джинсы и уже вытягивал из шкафа чистую футболку, когда раздался короткий и тихий звонок в дверь – я даже подумал, что мне показалось, поэтому сначала натянул футболку, а уже потом подошел к двери и открыл.

На пороге стоял Дима.

В том самом тоненьком пальто, большом шарфе и шапке. Мое сердце упало куда-то в живот. Сначала он застыл от неловкости, потом тихо проговорил:

- Я… я тетрадь у тебя, кажется, оставил. Пока не начал готовиться, не знал, что её нет. Везде искал, а завтра уже экзамен… истпсих. Можно я поищу?

Я нахмурился.

- Я опаздываю, Дим. Истпсих.

- Так дай ключи и иди, - как-то по-домашнему попросил Дима, и вдруг улыбнулся – легко, как раньше. Мне некогда было раздумывать над тем, что это значит; я снял с гвоздика его связку, которая висела там с тех пор, как он ушёл: я её не трогал, как и его комнату, из какого-то странного суеверия. Протянул ему ключи, а сам пробежал за барсеткой с тетрадью, захватил учебник на всякий, накинул куртку и выскочил.

В машине я выдохнул. Дима… Зачем он пришел? Неужели правда за тетрадью?

«Дай ключи, и иди…» - у меня что-то заныло в груди, но я запретил себе об этом думать. Машина прогрелась, и я рванул.

Этот утренний визит здорово выбил меня из колеи: я ввалился в аудиторию без стука, ничего не соображая, и тут же получил замечание от преподши.

Извинился, взял билет, сел.

Смотрел в билет минуты две, не понимая, что значат все эти слова.

- Напоминаю, молодые люди, я с вами до вечера сидеть не собираюсь.

В аудитории уже осталось человек пять, пришлось спешно приходить в себя. Слава Богу, всё это я читал. На автомате я начиркал несколько тезисов, пошел отвечать.

Преподша отобрала бумажку – я говорил без выражения, тупо уставившись в листок. Никогда не думал, что первый экзамен в универе потеряет для меня всякую значимость из-за маленького рыжего парня, который, вполне возможно, уже нашел свою тетрадь и отправился восвояси.

- Достаточно, молодой человек, можете идти, отлично. Я вижу, что история психологии вам не очень интересна, но за то, что выучили – большое человеческое спасибо.

Она расписалась в зачетке и стала писать в ведомости.

Я увидел под нашей ведомостью другую – с номером группы, в которой учился Дима. Мне показалось, что она уже заполнена… Но Дима ведь сказал, что экзамен завтра?

Не обращая внимания на реакцию женщины, я выхватил эту ведомость. Ну точно, напротив Диминой фамилии – оч. хор., и в аудитории – как я раньше не заметил – пара человек из Диминой группы, видимо, вчера не сдали, поэтому и ведомость ещё у неё…

- Сто сорок седьмая уже сдавала?

- Да, а в чем собственно… - я не дал ей договорить, перебил:

- Спасибо! – с этими словами я забрал со стола зачетку и смылся.

Домой, наверное, я гнал быстрее, чем часом раньше на экзамен.

…Дома было прохладно, полутемно и как-то по-особенному тихо.

Так тихо, что я решил, что Дима уже ушел. Мало ли, что экзамен был вчера. Может, у него стихи в этой тетрадке, и он стесняется…

Я стал стягивать куртку, и вдруг заметил в прихожей зимние кроссовки. Я, как старпер, хожу в ботинках, да и размерчик не мой… Почему же такая тишина?.. Я заглянул в гостиную – никого. Взгляд упал на Лёхино кресло, и я почему-то едва заметно кивнул – как человеку.

Потом я вернулся в прихожую и подошел к двери в Лешкину комнату.

Дверь была, оказывается, чуть приоткрыта, и я осторожно заглянул.

Дима спал, свернувшись на кровати калачиком, рядом валялось сброшенное пальто.

Я отправился на кухню, на цыпочках унося с собой огромное, взволнованное сердце.

10. Эпилог

Мы с Димой выпустились из университета шесть лет назад, я защитил кандидатскую и открыл частную практику. Сейчас, впрочем, всерьёз подумывал о докторской. После защиты я сделал Диме предложение, и он согласился. Мы без помпы слетали в Голландию, а потом устроили маленькое пиршество в ресторане. За десять лет мы привыкли к слухам, шепоту за спиной, и косым взглядам в магазинных очередях. Я познакомил Диму с мамой, и я видел, что для неё это не стало шоком – может быть, она даже предполагала что-то такое...

Димины родители новость восприняли болезненно.

Дима раз в месяц ездил на выходные к ним - без меня, и в это время мне всегда было как-то смутно и беспокойно.

Я знал, что из-за маминых причитаний или отцовских нахмуренных бровей Димка меня не бросит, но ему приходилось разрываться, грустить, беспокоиться – хоть он и скрывал всё это.

В остальном всё было хорошо.

Периодически мы с Димкой мотались в "Солнышко", общались с детьми, привозили подарки. Дима проводил с ними исследование, собирал данные для кандидатской. Мы не говорили об усыновлении, хотя периодически я об этом думал. Меня пугала юридическая сторона вопроса - ведь наша с Димой семья для российских властей не семья вовсе.

Впрочем, в жизни всегда происходит что-то, что вынуждает преодолеть страх. Крайний случай.

Я хорошо помню момент, когда увидел его впервые - худой мальчик с пушистыми светлыми волосами и большими синими глазами. У меня защемило в груди, когда я отследил его независимую походку и задумчивый, прищуренный взгляд. Лицо не очень похоже, а вот поведение, глаза...

Я подошел медленно, как во сне, присел перед мальчиком на одно колено.

- Как тебя зовут? - просипел я тогда еле-еле.

- Лёша, - серьёзно ответил мальчик, и протянул мне узкую ладонь для пожатия. - Почему ты плачешь?

Да, я, сорокалетний мужик, стоял на коленях перед маленьким мальчиком, и солёное безобразие стекало по моей левой щеке. Я знал, что ничего безумнее и выдумать нельзя, но я знал также, что передо мной стоит Лёшка. Мой друг Лёшка. Колесо Сансары, переселение душ, не знаю, какой ещё чертовщиной это объяснить. Мне тогда было всё равно. Я знал.

- Пойдешь со мной жить? - спросил я вместо ответа.

- А ты один живешь?

- Нет, - я привёл Диму.

Дима воззрился на Лёшу с легким удивлением. Потом посмотрел на моё отчаянное лицо. Взглядом я пытался объяснить всё - и что "шаманы всегда возвращаются", и "да, я знаю, я дебил", и "я без него никуда не пойду".

И он понял.

Мила помогла нам с юридической стороной дела. Разумеется, кому-то пришлось дать на лапу. В детдоме все знали, что мы геи, но знали также, что лучше какая-нибудь семья, чем вовсе никакой. В целом всё оказалось проще и быстрее, чем я думал.

Через несколько недель мы, наконец, забрали Лёшку, и в первый же вечер он уснул, свернувшись клубком в старом кресле, в котором когда-то вечерами сидел мой друг.

- Ты ведь любил его, да? - спросил Дима тихо, когда мы устроились на кухне, чтобы выпить чая. И уточнил: - Алексея.

Это никогда не приходило мне в голову, но...

- Пожалуй, - потрясенно ответил я.

- Тогда хорошо, - Дима лучезарно улыбнулся.

- Что хорошо? - я улыбнулся в ответ, хотя и не понимал, о чём он.

- Ну, что мы его нашли. И что...

Он смутился. Он всё ещё мальчишка. Иногда у меня что-то больно ёкает внутри - я понимаю, что мне через десять лет будет 50, а ему - 37. Он и сейчас чертовски хорош, но, подозреваю, когда полностью повзрослеет, станет ещё привлекательнее. И нужен ли я буду ему тогда?...

- И что? - поторопил я его.

- И что со мной ты так не тормозил! - выпалил Дима. И покраснел.

- Зато ты тормозил, - усмехнулся я.

Сейчас та давняя история кажется даже смешной. А вот тогда было не до смеха.

- Прости, - серьёзно ответил Дима.

Десять лет прошло, а он до сих пор извиняется.

Я потянулся поцеловать его через стол, и в это момент на пороге комнаты возник заспанный Алексей Кириллович.

- Я есть хочу, - ультимативным тоном заявило это чудо.

- Сейчас, - Димка вскочил, засуетился. - Макароны с фаршем будешь?

Другие работы автора:
+5
16:42
1473
23:16
Оставлю комментарий, чтобы не потерять этот рассказ.
14:34
+1
1.
Парень замялся. Потом опустил голову.

Это косяк сайта что предложение перенеслось на новый абзац? Или так задумано? Если второе, то не вижу в этом смысла. предложения по сути можно вообще объединить.
2.
почему-то будучи уверенными в том, что рано или поздно мое каменное сердце даст сбой – видимо
Имхо Видимо лишнее
3. Читаю про драку… полет нормальный. Интересно и гладенько)

Марго… вот что значит написано от души.
Читается легко, противностей не возникает. Отношения раскрыты хорошо, не по детски, что просто взглянули друг на друга и давай любиться. Это отличный рассказ. Очень многогранный, много интереснейших деталей. Отдельное спасибо за шамана. Это сильная изюминка.
Все выглядит натурально. Я не профессиональный критик, но ни разу не хотелось вскрикнуть «не верю». Верю. Очень верю.
Единственный вопрос (возможно я пропустил этот момент), откуда у героя столько денег? Вроде он все свободное время учится.

Не устану хвалить рассказ. Здесьи о описание внешности, одежды, они есть, но не перегружают текст. Каждый эпизод выверен и как нельзя к месту. Спасибо!
15:09
Он достаточно долго работал на прибыльной работе, накопил, про работу упоминается вскользь в начале. Возможно, имеет смысл пояснить. И насчет драки — гора с плеч, я вот в драках совсем не спец, не хотелось, чтобы гг был похож на супермена :))
Спасибо и тебе за отзыв, действительно очень нежно :D
22:05
Очень интересно))правда надеялся на то что в конце концов все сложиться более традиционно))облегчённо вдохнул когда появилась мила но нет все сложилось иначе))потрясно))
21:54
+1
Автор, судя по всему, девушка. Прочтите пьесу Николая Коляды «Рогатка». Вообще я достаточно спокойной отношусь к такой тематике, но здесь я не увидел историю, которая бы меня захватила, кроме намеренной попытки поиграть на эмоциях людей; некая провокация ради провокации. То есть это не история о людях с гомосексульной ориентациях, которые… Не знаю, полетели на Луну или ещё куда-то. Это история о геях. И финал он явно подтверждает мои слова. Эпилог больше похож на анекдот: они поженились, завели ребенка, и кстати, я забыл сказать, что они геи. Почему нужно делать гомосексуализм главным в сюжете? Ведь геи и лесбиянки так отчанно борются за равенство, и каждый год выходят фильма и книги, в которых геям так плохо, и вообще они же особенные, поймите их и т.д. Если уж они считают себя равными, то пусть не разграничивают себя с другими. Это как постоянные агитации вегетарианцев, которые со всех сторон кричат о том, что мясо есть неправильно, и не ешьте его и т.д. Ешьте фрукты. Я что-то никогда не видел людей, которые занимаются агитацией мясоедства. А те, что появились, — это лишь ответ на провокации вегетарианцев. Я к вегетарианцам хорошо отношумь, но я ушёл от темы. Так о чём это произведение? О толерантности? Или что? Я сначала подумал, что Дима отвергнет ГГ. Ну, думаю, хоть какое-то развитие сюжета. Но всё случилось так быстро… как поется в рекламе. И они уже поженились в Голландии. Давайте устроим эксперемент: поменяем Диму на девушку. И что получится?
Не знаю, смотрели ли вы сериал «8 чувство». При том, что это сериал вообще не об этом, но там есть персонажи-гомосексуалы; Один из персонажей актёр боевиков, который скрывает свою ориентацию, но вот перед ним стоит выбор — либо каминг-аут(который может поставить крест на его карьере), либо его парень уйдёт от него. Вот за этим было интересно наблюдать, да и сами персонажи были интересно, оттого и трогательно было до жути.
Так о чём ваш рассказ?
Провокация ради провокация?
Очередная история о геях или же что-то больше?
Мне видится первое. А ведь написано то хорошо.
11:31
+2
Спасибо за «хорошо написано».
Остальное предпочту пропустить мимо ушей, ибо, как говорится в одной хорошей присказке: «Если вы сначала посмотрели на геев, значит, у меня для вас плохие новости» :)
В любом случае, спасибо, что не поленились накатать такой длинный отзыв, мне, как автору, очень приятно ваше пристальное внимание.
Читательских удач вам :)
12:56
Зачем тогда вообще выкладывать на всеобщее обозрение своё произведение, если вы «пропускаете мимо ушей», то что вам пишут? К тому же вы даже не вчитались в мое сообщение, увидев в нем еще один пост с примесью гомофобии. самое отвратительное, что может быть в творческой профессии: вы не хотите и не умеете воспринимать критику. Надо защищать своё произведение, а не ссылаться на " я художник, я так вижу, а вы ничего понимаете". Причём тут геи? Я в целом о произведении. Я вам не просто так посоветовал пьесу Николая Коляды «Рогатка» — она о тоже двух мужчинах, они спят с друг другом, но гомосексуализм там не главное, как у вас. Пьеса замечательная. Прочтите, не поленитесь. Но мне больше неинтересно с вами дисскутировать, так что, извиняйте, я умываю руки.
13:13
+2
Почему, я вчиталась, просто не вижу смысла доказывать, что я не верблюд :) Зачем мне защищать его от заведомо несправедливых суждений, если есть люди, которым нравится? Были бы у вас рациональные предложения по улучшению — я бы выслушала, но вы просто окатили меня вашим поверхностным мнением, и всё :) о чём тут дискутировать-то? Вы нарывались на баттхерт. Провокация ради провокации, как вам нравится говорить. Не получили от меня оправданий, вот и агритесь теперь.
13:39
Я не собирался вступать с вами в конфликт, просто хочу понять — а может я что-то недопонял? И в чём моё суждение несправедливо? В том, что оно отрицательное? Всегда будут люди, которым нравится, но не значит, что нужно плевать на тех, кому не нравится. Вы восприняли критику как личное оскорбление, и здесь неправы вы, потому что я был предельно корректен без личных переходов. Ой, ладно
… Не хочу стучатся в закрытую дверь. Но если вы хотите развиваться как писатель, то вам стоит научится прислушиваться к мнениям, если не моего, то других. Вы слова мои запомните, я уверен. А ведь я у вас конкретно спросил — «о чём это произведение»? А вы не хотите или не можете ответить. Обидно, что у вас читатели делятся на плохих и хороших.
13:49
А я вам конкретно отвечаю — вы уже сами себе ответили, что произведение о геях, и продолжаете закидывать меня вашими утвердительными предположениями обо мне и о моем отношении к читателям. В таком тоне дискутировать — себе дороже, извините.
Гость
08:13
Терпимость к геям и гей сообществу навязана нам Европой. Если вы не принадлежите к этому меньшинству, но все равно пишите о них, у вас искажено восприятие реальности. И очень страшно, что творческие люди, способные влиять на умы других, включились в эту «чужую игру» по продвижению гомосексуализма в массы.
Нужно понимать, что это страшно, это болезнь одних людей, которая может быть навязана другим через моральные внушения. Любому здравомыслящему человеку должно быть ясно, что однополые связи ведут к демографическому коллапсу, который и так грозит нашей стране.
Комментарий удален
10:12
а теперь подумайте, кем навязана нетерпимость. дискуссий вести не буду
Гость
17:01
нетерпимость навязывать не надо. Это в природе здорового человека.
08:46
ну, во-первых, специально ничего не выискивал, но приведу несколько моментов, которые могут, на мой взгляд, сделать текст лучше, чем он был
1.
И есть у них и сила, и воля выбирать

Первое И — путает, на мой взгляд лишнее — без него звучит чище и прочнее, на мой взгляд.
2.
От влаги они казались темными, и с его желтыми глазами составляли неплохой ансамбль

Почему-то споткнулся на слове ансамбль. Может потому, что имел дело с настоящим народно-инстументальным ансамблем (из 6 человек), но не смог представить как темные волосы и желтые глаза составили ансамбль. Я бы предложил использовать тандем, поскольку объекта два…

Во-вторых, собственно мнение:
Лично мне, начиная с 4 главы — читать становилось интереснее. Все, прочитал. Самая большая работа из всех, которые я тут читал на сайте.
Впечатление скорее уж положительное, чем какое-либо другое. История хорошая — потому что она мне понравилась, ибо про чувства — про жизнь. Спасибо, Марго, за интересную работу.
09:38
Спасибо за отзыв, Эмиль! Рада, что тебе было интересно.
А «ансамбль» загугли, пожалуйста, и в идеале всё-таки сначала гуглить, а потом комментровать ;)
10:04
Тем не менее, считаю, что «ансамбль» все же притянут ))) Хотя, два элемента это уже несколько. Ведь объянил причину почему показалось неуместным — ансамбль стойко ассоциировался у меня в значении музыкального, где всегда больше двух. Технически ты права. Ошибки тут нет, скорее это мое эстетическое невосприятие )
11:19
Ок, я поняла тебя :) Извини, что усомнилась в твоей грамотности:)
17:48
Если я встречаю слово, которого не знаю и никаких ассоциаций с ним не возникает, мне ничего другого не остается как искать в википедии и гугле )
Порой бывает, что на слово у меня есть ассоциация, но точного значения не помню, тогда тоже обращаюсь куда следует )
Считаю себя грамотным, но признаю за собой право ошибаться, в силу ограниченности знаний )))
17:51
К слову, берусь написать самое объемное из всего что у меня есть — в ответ на твою работу. Это вне конкурса. Про бой «старичков» я помню! После БС обязательно приготовлю пику, смазанную соусом чили )
21:30
в ответ? ого, со мной ещё никто не вступал в литературный диалог :)
22:11
Ну, меня впечатлила твоя работа. Настолько, что захотелось написать в ответ =) поглядим, что выйдет.
23:21
от писателя, между прочим, жирнющий комплимент :)
20:49
+1
Ночью наконец-то дошла до этого рассказа и прочла, а теперь дошла до осознания всей степени впечатления и созрела до комментария.
Сначала пройдусь по персонажам.
Во-первых главный герой. Ой как он мне не понравился вначале «ишь какой, любить он боится», а потом очаровала Ада, наверно своей исключительностью, люблю таких женских персонажей (в конце концов это она совершила первый пинок ГГ в сторону правды). Дима вызвал ровно то, что должен был — портрет молодого парнишки-студента, каких ходит вокруг «целые универы», но особенного. Чем, не понятно (а тут нужно что-то понимать?) он таким чувствуется. Вот это, на мой взгляд, самое лучшее — когда автор пишет персонажа так, что ты его не знаешь, а чувствуешь. Реабилитировался главный герой у меня, когда он смог признать свои чувства перед собой. =)

Теперь по сюжету, поведению, мыслям итд.
Вы, автор, добились того, что так редко получается в литературе об лгбт-отношениях — естественности истории. Естественность не в плане «выглядит правдоподобно», а в плане читаются те мысли/шаги/ситуации, которые могут сопровождать гомосексуального человека. Не удивлюсь, если вы, как настоящий писатель, собирали сначала материал, общались с людьми, читали дневники. Либо это просто какой-то невероятный писательский талант и у вас всё получилось так естественно.
По слогу и построению произведения — читается очень хорошо, никакие слова нигде ничего не резанули.

Желаю вам творческих успехов! И преступлением будет их не совершать, вы отлично пишите :)
22:21
Анна, спасибо за отзыв! Я очень рада, что вам понравился рассказ.
Я сама персонажей, во всяком случае, Диму, не знаю, а скорее чувствую :) мы с Кириллом в роли наблюдателей, оба :)
Небольшой опыт есть, хотя я искренне верю, что в любви мы все похожи.
Ещё раз спасибо :)
23:11
+2
Серьёзное произведение, на самом деле. Я уверен, этот рассказ может иметь настоящий коммерческий успех! Сравнивая с произведениями раскрученных авторов, фамилии которых мы не будем упоминать, «Экзамен» — уж точно не хуже.
Теперь о этих самых.
Я, всеми признанный умеренный гомофоб, увидев в середине линию голубизны, всё равно дочитал до конца. Сам себе поразился, нисколько не пожалел.
Но, концовка всё-таки фантастическая, не будет в нашей стране такого, не дадут ребёнка в семью геев. И вот сейчас я впервые задумался, а может, не так уж это и плохо? Семья — есть семья, и неважно сколько там мам и пап.
00:37
наверное, это лучшие слова, которые в принципе может услышать писатель — о том, что его рассказ заставил чуть-чуть отодвинуть стереотипы в сторону и задуматься.
я рада!
спасибо.
да, возможно, это и фантастика, по поводу усыновления, но… но.
Гость
08:17
Вот и первый пиздец. Вот чем страшна гей-пропаганда от рук талантливых людей.
09:18
+1
я согласен. Но количесвто геев никак не связано с гей-пропагандой, их как было 9%, так и будет 9%, и было столько же. Сейчас просто модно делать каминг-ауты. А что касается усыновления, то в Рашке быть детдомовцем — вот это пиздец, если тебя не усыновят — то станешь уголовником 99% или сдохнешь. Поэтому, как бы дико это не звучало, пусть хоть кто-нибудь усыновит.
Гость
10:22
Зря вы думаете, что не связано с пропагандой. Одно дело, 2-3% геев, другое — 15% например, как в Сан-Франциско. а вот тут посмотрите сайт, среди опрошенных уже геев больше
liberatum.ru/poll/vasha-polovaya-orientatsiya
пропаганда работает очень хорошо. тех, кто настроен решительно, она может и не возьмет. а вот молодых и неокрепших — легко. как только это станет модно и разрешено, никто не будет бояться прослыть педиком, тут же начнется: а почему бы не попробовать? Тем более (я знаю примеры) некоторые гомосексуалисты крайне обаятельны и ВПОЛНЕ способны совратить человека своего пола. Друг у меня был, парень, так вот по молодости он такое вытворял, во сне не приснится. Несколько исправных гетеро с ним в метро целовались, фотографировались в обнимку и «дружили». Остановило видимо только то, что в нашей стране ЭТО не принято за норму. А, если бы изначально гей-семья позиционировалась наравне с гетеро, они бы вполне могли остаться в этой заднице и превратиться в настоящих геев, а не просто в тех, кто балуется.
Гость
10:42
И не Рашка, а Россия. Поверьте, заграницей нас никто не ждёт. Там бывает значительно хуже, чем у нас. И детдома там тоже есть. А в Америке, например, бедных еще больше.
А на счет усыновления — вреда от однополых браков будет куда больше, чем пользы, которую они могут принести, усыновляя (единицы!) детей.
10:13
действительно, Виктория, если прочитали хотя бы пару строк, обязательно сходите в больницу и протестируйтесь на ориентацию, а то мало ли
12:42
Почему вы постоянно педалируете на скрытую латентную гомосексуальность людям, которым может не нравится гомосексуальные отношения в произведениях, да и в принципе? Причем, вы делаете это так грубо и личностно. Вы написали произведение на русском языке, в котором присутствуют гомосексуальная связь; в стране, которая считается самой неблагоприятной страной для геев, и где очень трудно протолкнуть любое произведение на подобную тематику, — и вы еще удивляетесь подобной реакции? Вы же должны были понимать на что идете. Займитесь самовоспитанием, а то, ей богу, ведете себя как маленький ребенок.
13:47
Если вы мне покажете, где в моих комментариях (и в моих мыслях, коль уж вы так хорошо в них разбираетесь) это самое «педалирование», я буду вам очень благодарна
14:41
+3
Я, конечно, понимаю, что мой вопрос прозвучит несколько некорректно и, вероятно, вызовет жжение в причинном месте, но… Что плохого в гомосексуальных связях? Даже если рассуждать с Вашей позиции, то можно увидеть плюсы. Те же дет дома. Некоторые люди, в силу своей ориентации не могут иметь детей, которые нуждаются в заботе и уходе. Дети, которых, бросают все те же натуралы. Однако подобные пары, в отличие от многих других, относятся к вопросу ответственно. Также, можем посмотреть сводку уголовных преступлений. Даже в процентном соотношении тех и тех, натуралов будет больше. Помимо всего прочего, никто не подбегает к нашим мужчинам сзади и не, простите за резкость, присовывает. Подобные связи осуществляются по обоюдному желанию и согласию, а если нет, то процентное соотношение тех же изнасилований среди натуралов всё же выше.

Отдельно хотелось бы отметить, что ориентация не зависит на характер человека. Мудаков хватает везде, хороших людей, к счастью, тоже.

Если говорить о пропаганде, то могу отметить лишь то, что подобные комментарии, как написали вы, привлекают и заставляют задуматься в равной степени. Так что вы выполняете ту же функцию, что и талантливый автор, стремящийся оспорить стереотипы.

Гость
16:59
-1
Кругом полное заблуждение. И это если говорить мягко.
«что плохого в гомо-связях»? Вы это серьезно? А что плохого в копрофилах, в народе — жрущих дерьмо? Хм, ничего, они же никому не мешают (до того момента, пока не начнут себя пиарить). Только это отвратительно и НЕ нормально.
«Однако подобные пары, в отличие от многих других, относятся к вопросу ответственно (вопрос деторождения и детовоспитания)» — это откуда такие данные? Вы вообще о чем? Люди, которые испытывают сексуальное влечение к собственному полу априори не могут быть хорошими родителями, уже просто потому, что они не знают, что такое хорошо, а что плохо. Уже не говоря про то, что большинство геев думают только о собственной заднице, да как стать более похожими на баб. И совершенно они не думают о детях! У них и своих проблем полно.
Уголовные преступления? Что, правда? Забавно вы статистику приплели, учитывая, что гомосексуалистов в народе от 3 до 15%, вы уже посчитали сколько это от общего числа преступников в России? И куда вы дели изнасилования педофилами мальчиков? Вычеркнули из статистики ради очередного псевдоплюсика геям???
«процентное соотношение тех же изнасилований среди натуралов всё же выше» — вот откуда это? ну зачем придумывать, это же бред полнейший.
«Если говорить о пропаганде, то могу отметить лишь то, что подобные комментарии, как написали вы, привлекают и заставляют задуматься в равной степени.» — это вы щас говорите о пропаганде нами гетеросексуализма? Противопоставляя её пропаганде геев? И считаете, что это равнозначно? Очнитесь: пропаганда гетеро — это пропаганда здорового образа жизни, семьи, будущего и детей. А пропаганда гомо — это просто попытка больных людей вписаться в общество. Попытка заставить людей считать их нормальными, здоровыми. Только это не возможно. Природой гомосексуализм не заложен. Это бракованный ген, конечное звено цепи.
09:43
Ох уж эти невероятные женские фантазии. Читать приятно. Текст качественный, описания и второстепенные персонажи хорошо проработаны, но мылаааааааа… собак не найдёшь, чтоб столько наварить.
Загрузка...

Другие публикации