Алискер - значит знающий

Алискер – значит знающий.

(рассказ)

Он сидит на лавочке на первом этаже. Ждёт. Руки на коленях. Рядом рюкзачок. На рюкзачке – шапка. Он привык молчать и слушаться маму. Она сказала – сиди тут. Он и сидит.

Рядом охранник в форме. Можно подумать, что охранник его задержал. Он украл в магазине – и теперь ждёт. Но ему одиннадцать - он ещё ничего не крал. И охранник этот – не магазинный, а школьный. За высокой стойкой. Его и не видно почти.

Я подхожу к этому мальчику на лавочке.

- Ну что, пойдём, - говорю ему.

Он не сопротивляется – надо значит надо.

Молчит. Смотрит в пол. Боится или стесняется – как знать. Сколько его уже так вели. Потом обратно.

- Я тебе дам небольшой диктант, надо посмотреть, как ты пишешь. Не бойся.

Он пожимает плечами.

Мама ему говорила с утра – веди себе хорошо. Скажут – пиши – пиши. Не разговаривай. Молчи и слушай. Понял?

Одела ему пиджак, брюки. Белую рубашку. Рубашка выбилась из-под ремня. Уже и не белая. Рукава потёртые. Воротник грязный.

Мне нужно протестировать его – проверить грамотность. Чтобы определить, в какой класс отправить.

Но ему всё равно. Куда скажут – туда и пойдёт.

Пока - молча за мной.

- А мама где? – спрашиваю.

Опять пожимает плечами. Он не маленький – чтобы мама за ним бегала.

Поднимаемся на третий этаж. Заходим в кабинет. Садимся.

Я – на своё место за учительским столом. Он – напротив на первую парту.

- Листочек у тебя есть? – спрашиваю.

- Нет.

Наконец-то я его слышу. Чётко и отрывисто. «Нет» - с акцентом.

Волосы тёмные, чёлка на лбу, глаза спрятались за ней. Не видно почти. Но сверкают.

- А ручка?

Достаёт ручку. Я даю ему двойной листочек.

- Подписывай здесь имя и фамилию, - показываю, где надо написать.

- Свою? – и смотрит на меня. Зачем спрашивает – ведь знает же. Не первый раз. Глаза чёрные большие.

- А чью же? – улыбаюсь.

Пишет.

«Алиев Алискер»

- Теперь число и слово «диктант», - опять показываю, где.

Пишет.

«Десятое ноября.

Диктант»

- Молодец, - говорю, чтобы поддержать, - почти справился.

Приготовился. Ручку держит крепко.

В пиджаке неудобно, жарко. Но терпит. Очень хочет сюда попасть? Или просто надоело вот так ходить и писать эти бесконечные диктанты?

Я выбираю текст. Беру по Тургеневу.

Начинаю диктовать.

- Вечерняя заря догорала. Вечерняя. Заря. Догорала. Написал? Молодец. Давай дальше. Начинал расстилаться туман. Начинал. Расстилаться. Туман.

Диктант небольшой. Но с заданием.

Пишет медленно, аккуратно. Выводит каждую букву. Почерк хороший. Старается.

Дописал – смотрит на меня - что я ему ещё скажу?

- Я решил вернуться домой. Я. Решил. Вернуться. Домой.

Ручка перестала писать. Трясёт её. Волнуется. Не пишет. Даю ему другую. Листок – влажный от его рук. Чернила скользят, расплываются. Он зачёркивает. Пишет заново.

- Ничего, - говорю, - не волнуйся.

- Я не волнуюсь, - глаза на меня. Яркие, страшные. Уже не детские. Не такие, как у других.

Рука сжимает мою ручку, вторая – мой листочек.

Разозлился. Он не волнуется – я не смею так думать. Он один тут, без мамы – и он не волнуется. И ему всё равно – ему здесь не нравится. Он не хочет тут учиться. Он не будет тут учиться. Он уедет к себе домой – и останется там. Один. Ему никто не нужен. Даже мама.

- Теперь я узнал дорогу, - продолжаю я, - и предполагал, что скоро буду дома. Теперь. Я. Узнал. Дорогу. И. Предполагал. – Остановился. Не пишет. Слово незнакомое. Сложно. Читаю ещё раз. – Предполагал. Пред-по-ла-гал. Написал?

Едва заметно кивает. Он всегда должен был быть лучшим. Учиться лучше всех, бегать лучше всех и драться лучше всех. Отец говорил – ты будешь такой же, как я. Не как мать – она не знает ничего. А как я. Отец. Но его нет. Как теперь узнать – каким быть. А мама? Где мама? Ему не нужна мама. Ему нужно написать диктант. Потому что он лучший.

- Ещё немного осталось. – Читаю дальше. - Что. Скоро. Буду. Дома. – Перед что делаю паузу. - Написал? Молодец. Теперь читаю всё – проверяй.

Отложил ручку. Водит пальцем по листочку. Проверяет. Отдаёт мне.

Отец тоже был лучшим. Он никогда бы сюда не приехал.

Беру его диктант. Теперь уже вожу я. Только не пальцем, а красной ручкой. Читаю.

«Вечерняя зОря догАрала. Начал раСтилаЦА туман. Я решил вернутЦА дАмой. Быстрыми шагами мЕновал я ЗА рАсли кустов. У ног моих простиралась равнина а дальше стеной ВО звышался мрачный лес. Я выбрался на Апушку и ПО шОл через поле. Теперь я узнал дорогу и предполагал что скоро буду дома".

Сложное слово «предполагал» написал правильно.

Всё остальное – в красной ручке. Красного больше, чем синего.

- У тебя очень много ошибок, - говорю я, как будто он и сам не видит, - ты в Москве раньше учился?

Мотает головой.

- А где? У себя на Родине?

- Да.

- А откуда вы приехали?

- Ленкорань.

- А когда вы приехали?

- Летом.

- А до этого ты там учился?

- Да.

- А русский язык был?

- Был.

- И какая была оценка?

- Четыре было.

Четыре было. А писать не умеет. Не было, наверное, русского. Мать, наверное, велела – говори, что был. Что четыре было.

- Ладно. Звони маме – пусть поднимается.

Звонит. Говорит на своём языке. Я не понимаю, что.

Приходит мама. Садится на стул около него.

Даю его листок.

Вздыхает. Полная женщина, грузная, тяжёлая. Пока поднималась на третий этаж – устала.

Дышит тяжело.

Юбка длинная. Кофта серая. Волосы в пучок собраны.

- Ему нельзя в обычную школу. – Говорю. - Ему надо в специальную.

- А в какую? – видно, что мать уже ходила в другую школу – и там ей говорили то же самое. - Мы тут не знаем ничего. Мы теперь живём здесь. У нас регистрация, всё есть.

- Да дело не в регистрации. У вас был русский в школе?

- Был, был! – тараторит она, - у него хорошие оценки были. Он волновался, наверное. Ты волновался? – уже сыну.

Он молчит. Кажется, он не понимает, о чём мы говорим. Как собака, которая не знает – что задумал её хозяин. Продать её, оставить или усыпить.

Но это только кажется. Он всё понимает. И мрачнеет. Руки опять на коленях. Пальцы сжимаются в кулаки.

- Он говорит, вы из..? – я не запомнила название.

- Из Ленкорани. Это Азербайджан, - на всякий случай прибавляет она.

- А дома на каком языке говорите?

- По-разному. Но, конечно, отец на родном говорил. Нельзя как-то к вам? Он у меня спокойный, послушный. С ним проблем никаких. Его все хвалили. И наизусть учил. И правила. И всё. Всё знает. Алискер – значит знающий. По-нашему. Я помогу. Ему здесь понравилось. Тебе понравилось? – спрашивает сына.

Он резко поднимает голову. Она гладит его.

Он уворачивается от матери. Его руки сильнее сжимаются в кулаки. Не надо его хвалить. Ему ничего не нужно. Он всё сделает сам.

Я встаю. Они тоже. Мать держит весь исчерканный диктант своего сына.

Алискер кладёт ручку мне на стол.

- Спасибо, - говорит. Это за ручку.

Уходят.

Я сажусь и думаю. Телефон у неё не взяла – как же я им позвоню, если что.

Минут пять прошло. Уже, наверное, ушли.

Бегу вниз.

Они одеваются на первом этаже. На ней – чёрный пуховик почти до пят. На нём – курточка на молнии. Шапка до глаз. Чёлка спряталась.

- Знаете, - говорю, - зайдите всё-таки к директору ещё раз. Я с вами поднимусь. Посмотрим, что можно сделать.

Мать улыбается. Кажется, готова меня обнять, как родную.

- Спасибо, не знаю, как и благодарить. Он хороший. Отца нет – так он будет меня слушаться и вас. Будет себя хорошо вести. Ты будешь себя хорошо вести?

Снимает шапку. Расстёгивает куртку. Пожимает плечами.

Молчит.

Из-под чёрных волос чёрные глаза.

Блестят как у зверя.